История московских кладбищ. Под кровом вечной тишины - [11]

С 1750–70 годов основными местами захоронений в Москве стали общегородские кладбища. Но и при этой новой системе погребения довольно долго еще соблюдались принципы общинно-приходского единства. Ничего удивительно в этом нет — естественно, покойного, если его заслуг не достало, чтобы быть похороненным в городском монастыре, повезут на ближайшее к его приходу кладбище. Поэтому прихожан храмов, расположенных где-нибудь в Сретенской или Сущевской частях, хоронили в основном на Лазаревском или на Миусском кладбищах, прихожан басманных и лефортовских церквей — на Семеновском кладбище, замоскворецких — на Даниловском, арбатских и пресненских — на Ваганьковском. Но вместе с этим появилась новая традиция — хоронить покойных землячествами. Эта традиция возникла опять же благодаря расположению кладбищ. После отмены крепостного права, в Москву хлынули тысячи крестьян из подмосковных уездов и из соседних с Московской губерний. Обычно в Москву их гнала нужда, и родные свои места они покидали неохотно, надеясь рано или поздно вернуться. Тогда говорили: Москва — царство, а своя деревня — рай, или: хороша Москва, да не дома. Но, увы, возвратиться на родину пришлым чаще всего уже не удавалось: либо они так и не могли выбиться из нужды, и возвращаться назад им не было никакого смысла, либо, напротив, дела их шли в гору, и тогда ностальгия отступалась перед захватывающей, лихорадочной гонкой все более увеличивать капитал. Москва — кому мать, кому мачеха. Но если крестьянам — удачливым и неудачливым — не суждено уже было возвратиться домой, то они завещали хотя бы похороненными быть при дороге, ведущей в их родную землю. Так и выходило: можайских, рузских, смоленских хоронили в основном на Дорогомиловском и Ваганьковском кладбищах, сергиевопосадских и ярославских — на Пятницком, богородских, владимирских, нижегородских — на Калитниковском, серпуховских, калужских, тульских — на Даниловском. И эта традиция существовала и соблюдалась еще даже в первые советские годы.

В отличие от приходских погостов, принадлежавших единственно общине, общегородские кладбища являлись уже учреждениями государственными. И само погребение граждан из заботы приходской превратилось в проблему государственную. Московская власть вполне участливо относилась к новым городским кладбищам. В 1800 году московский гене рал-губернатор Иван Петрович Салтыков (сын сбежавшего от чумы П. С. Салтыкова), при новом разделении Москвы на полицейские части, представил епархиальному начальству «предположение», в котором он изложил необходимые условия работы кладбищ:

«1) Кладбище поручить особому смотрению местных инспекторов, т. е. частных приставов полиции той части, в которой находится кладбище;

2) Учреждение караулов на кладбищах, и копание могил производить чрез нижних полицейских служителей;

3) Для сбора и распоряжениями церковными доходами на содержание и укрепление церкви избрать старост, где оных нет, из близ живущих обывателей, людей надежных, которые бы о приходе и расходе церковного сбора, по прошествии каждой трети, представляли частным инспекторам ведомости;

4) За поведением могильщиков из нижних чинов иметь полицейским чиновникам строгое наблюдение, и чтобы они могилы рыли для каждого гроба не мельче трех аршин, а для безостановочного погребения к каждому наступающему дню имели в готовности не менее пяти могил;

5) За могилу более одного рубля не требовать. Из сего рубля 50 к. отдавать могильщикам, из другой половины выдавать одну часть на содержание церкви, а другую — священника и причта с тем, чтобы они за погребение умерших особой платы не требовали и принимали только добровольные подаяния; им же должны следовать доходы за поминовения и другие молитвословия; и

6) Миюсское кладбище, по крайней ветхости церковного на нем строения и по неимению особого священника, уничтожить».

Миусское кладбище возродилось через четверть века. А насколько это велика была плата за могилу — один рубль, можно судить в сравнении с другими ценами того времени.

Так, например, «лучшего фасону дамские башмаки» в то время стоили по 1 руб. 75 коп. за пару; кровельное железо, «по пяти листов на пуд», ценою пуд — 5 руб. 70 коп.; шоколад «лучшей доброты» от 75 коп. до 3 руб. за фунт; чай оригинальный зеленый или черный по 2 руб. фунт; табак «канастр» — по 2 руб. фунт; «Ромео и Юлия», драма г. Шекспира — рубль; «История Российская», сочинения г. Татищева, 4 тома в переплете — 25 рублей.

Нельзя не обратить внимания, как настоятельно в этом документе утверждается полицейский надзор за кладбищами и за «поведением могильщиков». Смерть человека, бывшая прежде актом исключительно духовно-религиозным, теперь стала еще и государственным правовым актом. И полиции с этих пор вменяется неукоснительно следить, чтобы погребение ни в коем случае ни для кого не стало средством сокрытия нерасследованного и ненаказанного злодеяния. Отныне система погребения становится частью государственного контроля над обществом.

К концу XIX века захоронение умерших становится регламентированным до такой степени, что положения о кладбищах и погребении составляют особый раздел в Своде Законов Российской Империи. Вот только некоторые пункты из XIII тома Свода издания 1892 года: