История моих животных - [7]

Мишель отвел Причарда и осведомился о подробностях побега. Причард, запертый вместе с другими собаками лесника, перепрыгнул через изгородь и вернулся в избранное им жилище.

Изгородь была высотой в четыре фута; Ватрену никогда не доводилось видеть, чтобы собака совершала такой прыжок.

Правда, у Ватрена никогда не было пойнтера.

На следующий день, открыв двери виллы Медичи, мы нашли Причарда сидящим у порога.

Причард получил вторую порку кнутом, и Мишелю во второй раз было приказано отвести его к Ватрену.

Ватрен надел Причарду на шею старый ошейник и посадил его на цепь.

Вернувшись, Мишель сообщил мне об этой жесткой, но необходимой мере. Ватрен обещал, что я вновь увижу Причарда лишь тогда, когда его воспитание будет закончено.

На следующий день я работал в беседке, расположенной в самой глубине сада, и вдруг услышал неистовый лай.

Это Причард дрался с большой пиренейской собакой, которую только что подарил мне один из моих соседей, г-н Шалламель.

Я забыл, дорогие читатели, рассказать вам о нем (о пиренейском псе); позвольте мне вернуться к нему в одной из следующих глав. Впрочем, будь эта забывчивость преднамеренной, она сошла бы за хитрость, поскольку она обнаружила бы главную мою добродетель: способность прощать оскорбления.

Причард, которого Мишель вытащил из зубов Мутона (пиренейского пса звали Мутоном, но вовсе не из-за его нрава, в таком случае имя было бы весьма неудачным, а из-за его белой шерсти, тонкой, словно овечье руно), — Причард, вырванный, как я сказал, из зубов Мутона Мишелем, получил третью взбучку и был в третий раз отведен к Ватрену.

Причард съел свой ошейник!

Ватрен много раз спрашивал себя, каким образом Причарду удалось съесть ошейник, и никогда не мог найти ответа на свой вопрос.

Причарда заперли в дровяном сарае, откуда он никак не мог убежать, разве что съел бы стену или дверь.

Попробовав то и другое, он, несомненно, нашел дверь более удобоваримой, чем стена, и съел ее, подобно отцу из «Узницы» г-на д’Арленкура, который

В тюрьму ко мне еду принес и рядом двери сел.

Через день, во время обеда, в столовую вошел Причард со своим развевающимся султаном и слезами радости на горчичных глазах.

На этот раз Причарда не стали бить и не отвели к Ватрену.

Мы дождались прихода Ватрена, чтобы созвать военный совет и решить, как поступить с Причардом, дезертировавшим в четвертый раз.

VI ОХОТА ЗА ОТБИВНЫМИ

Ватрен появился на заре следующего дня.

— Видели вы когда-нибудь такого нигедяя? — спросил он у меня.

Ватрен был до того возмущен, что забыл со мной поздороваться.

— Ватрен, — сказал я ему. — Я замечаю одну вещь: ваша носогрейка сегодня намного короче, чем обычно.

— Еще бы, — ответил Ватрен. — Этот нигедяй Причард до того меня бесит, что я вот уже три раза из-за этого раздавил зубами мундштук моей трубки, и жене пришлось обмотать его ниткой, не то этот бродяга разорил бы меня на мундштуках!

— Слышите, Причард, что о вас говорят? — обратился я к сидевшему на полу Причарду.

Причард слышал, но, без сомнения, не понимал тяжести обвинения: он смотрел на меня самым нежным взглядом и подметал хвостом пол.

— Если бы у генерала была подобная собака!.. — продолжал Ватрен.

— Что бы он сделал, Ватрен? — спросил я. — Мы поступим, как поступил бы он.

— Он бы, — начал было Ватрен. — Он бы…

После этих слов он остановился и задумался, затем ответил:

— Он ничего бы не сделал, потому что генерал, видите ли, был совершенная божья коровка.

— Ну, так что же нам делать, Ватрен?

— Черт меня возьми, если я это знаю! — заявил Ватрен. — Упорствовать и оставить у себя этого нигедяя — он разрушит мой дом; вернуть его вам… Я все же не хочу, чтобы последнее слово осталось за собакой: это, знаете ли, унизительно для человека.

Ватрен был до того возмущен, что, не зная об этом, заговорил на бельгийский лад, подобно мещанину во дворянстве, который, сам того не подозревая, говорил прозой. Я увидел, что он раздражен до последней степени, и решил сделать предложение, которое могло бы его успокоить.

— Послушайте, Ватрен, — сказал я ему. — Я сейчас надену свои охотничьи башмаки и гетры. Мы спустимся к Везине, сделаем обход вашего участка и посмотрим, стоит ли дальше заниматься этим нигедяем, как вы его называете.

— Я его называю так, как он того заслуживает. Его следовало бы назвать не Причардом, он — Картуш, Мандрен, Пулайе, Артифаль!

Ватрен назвал имена четырех знаменитых разбойников, чья полная приключений жизнь манила его в юности.

— Да что там, — сказал я Ватрену, — будем по-прежнему называть его Причардом, подумайте сами! У господина Причарда тоже были свои заслуги, не считая того, что они и сейчас при нем.

— Идет! — ответил Ватрен. — Я сказал так, потому что не знал Причарда, а эти четверо мне известны.

Я позвал Мишеля.

— Мишель, велите подать мне мои гетры и охотничьи башмаки; мы отправимся в Везине и посмотрим, что умеет Причард.

— Что ж, — сказал Мишель. — Вы увидите, что у вас меньше причин для недовольства, чем вы думаете.

У Мишеля всегда была слабость к Причарду.

Дело в том, что Мишель — немного браконьер, а Причард, как вы увидите позже, настоящая браконьерская собака.