История моей жизни и моих странствий - [43]
В 4 1/2 часа пополудни "Эльборус" снялся с якоря и мы оставили берега Смирны. На другой день (1 апреля) пароход быстро шел между разными скалистыми островами. День был тихий, ясный, теплый, солнечный - первый прекрасный день со времени отправления нашего из Одессы. Морские волны тихо колебались, с брызгами ударяясь об утесы островов и о борт нашего парохода. Часа в 4 пополудни мы прибыли к острову Родосу, который называется турецкой Сибирью. Город, расположенный на мысе отлогой горы, довольно красивого вида. Садов, которые уже зеленелись, было много. С моря город обнесен каменной стеной, над которой в городе возвышались турецкие мечети. По берегу моря стояли круглые, наподобие ульев, каменные ветряные мельницы. Улицы в городе - узкие, вымощены камнем Лавок с разными товарами довольно; кофейные - довольно сносны; в них сидели турки и греки, куря кальян и попивая кофе. Вино (красное) "тенедос" - дешево и очень приятно вкусом. На улице повстречатся мне грек, который сделал мне приветствие по-русски и спросил: из какой я губернии? Оказалось, что он бывал в Херсонской губернии и даже в Таганроге. Потом он предложил мне купить у него канареек.
- Дороги ли? - спросил я.
- Старые певчие - 10 рублей, а молодые - 2 1/2 рубля за десяток. Зная, что греки всегда запрашивают ужасно дорого, мне все-таки этакая цена показалась подходящей: купить следовало бы; но что мне было бы с ними делать при еще дальнем путешествии в Иерусалим и потом обратно - в Россию? Вот если бы я ехал домой - другое дело. Так и не пришлось мне купить прекрасных певчих птичек. В 8 часов вечера пароход снялся с якоря и скоро вступил в Средиземное море. Ночь была тихая и спокойная.
Через день - 3 апреля, в 8 часов утра - мы пристали к довольно живописному острову Мерсине. Город на отлогой скале; весь окружен садами. В нескольких верстах от города высокие горы, на которых клубились облака. В городе Мерсине я встретился с татарами, которые, по расспросам, были кавказские, Пятигорского уезда, с реки Кумы; приняли турецкое подданство, и их поселили сюда. Они были очень недовольны здешним местопребыванием и желали бы снова возвратиться на родину; но не знали как, боясь турецкого правительства. Татары были очень любезны; водили меня по садам, где росли лимоны, апельсины, померанцы; угощали в луканде закуской и вином. Расстались мы по-приятельски. Когда я вернулся на пароход, то пассажиров на палубе набралось всех более 300 человек; теснота была чувствительна.
Рано утром 4 апреля из-за тучи взошло красное солнышко; небо было ясно; вдали виднелись Сирийские снеговые горы. В 9 часов утра "Эльборус" снялся с якоря и пустился в открытое море, которое скоро от разыгравшегося ветра заволновалось и запенилось. Поднялась качка. Многие пассажиры застонали: это приключилась с ними морская болезнь. Но вот после полудня качка прекратилась. Пароход быстро мчался по тихим волнам мимо каких-то островов - слева, а за ними опять показались высокие Сирийские горы. Вдали виднелся городок Александретта. Не доезжая до него верст 14, капитан сказал всем христианам, что на этом берегу находится то место, где будто бы кит, по повелению Божию, выбросил из своего чрева пророка Иону. Городок Александретта состоит из нескольких десятков домов, в которых жили арабы-магометане. Вокруг городка зеленелись травы и лес, а далее возвышались горы, где клубились разноцветные облака. Вид был приятный. Пассажиров прибавилось. Тут мы простояли более суток.
6 апреля в 5 часов пароход наш пошел далее и около 2 часов пополудни бросил якорь в бухте у города Лотокии. Город расположен между красивыми масленичными и фиговыми садами; в нем много разрушенных древних замков. Здесь пассажиров еще прибыло, так что на палубе всех находилось до 400 человек.
На другой день, 7 апреля, в 8 часов утра пароход наш остановился у города Триполи. По случаю сильного ветра и дождя я не рассудил побывать в этом городе. С парохода вид города довольно красивый, хотя он построен чисто по-азиатски. Мечетей и минаретов в нем очень мало, почему можно полагать, что здесь живет много христиан. Тут к нам прибыло пассажиров еще человек сто. На палубе сделалась ужасная теснота и давка. Крик, шум, брань и говор на разных языках раздавались на палубе. Ровно в поддень пароход снялся с якоря и пустился по буйному морю. Ветер дул противный; пароход наш сильно качало. Пассажиры приумолкли. В 5 часов пополудни мы бросили якорь в бейрутской бухте. Вид города Бейрута с моря казался очень живописным. Строение красивое; много домов, построенных по-европейски. Мечетей с минаретами виднелось в нем довольно, а христианских церквей было не видно. Многие пассажиры отправились в город, а я остался на пароходе. Настала ночь. Пароход качало неугомонными морскими волнами. Русские поклонники пели псалмы и разные другие божественные песни. В ясном небе мерцали звезды и двурогий месяц светил бледным светом. На пароходе и в городе блестели разноцветные огни. Я долго любовался этою прекрасною картиною. Потом крепко заснул на своем неприглядном ложе близ куба. - Следующий день я провел частию на пароходе, частию в городе, в котором примечательного ничего не заметил, кроме того, что французы проводили отсюда шоссе к городу Дамаску; вообще, как видно, они здесь хозяйничали и распоряжались по-своему. Пассажиры на наш пароход прибывали; и без того ужасная теснота увеличилась. Нечего делать: богомольцы утешали себя только тем, что скоро конец плаванию по морским пучинам.
