История моей жизни и моих странствий - [40]

На тяжелом поезде прикатил в Москву. Здесь у Серпуховских ворот нанял извозчика до Курска за 5 рублей, ехать с ним при обозе. Дорога с этими извозчиками мне так надоела, что я неоднократно раскаивался, что с ним поехал; наконец в Орле вышел из терпения и пошел пешком. Шагая по направлению к Курску, я размышлял о железной дороге: сколь она благодетельна для людей. Первое: скоро и дешево; второе: харчей надо мало. Если бы было побольше этих железных дорог в России, народ стал бы гораздо развязнее и коммерческие дела пошли бы несравненно лучше. Дай Бог, чтобы сеть железных дорог покрыла всю широкую раздольную Русь-матушку. Это великое благо!

21 июня явился я к должнику своему в Пахомку; но от него не добился никакого толку и пошел в Харьков. Тут я вспомнил, что мой сын учит детей у зятя сахарозаводчика Яхненки. Я отправился к сыну, в той надежде - не найдется ли мне какого-нибудь местечка на заводе! Здесь я узнал, что сын мой, покончив занятия с детьми, еще перед Пасхой отправился в Одессу. При этом мне было предложено место приказчика на заводе. Я согласился. Должность моя состояла в том, чтобы наблюдать за казармами, в коих помещалось до 2000 человек рабочих, и при этом радеть о хозяйском интересе. Жалованья мне было назначено 300 рублей в год; квартира и стол от хозяина. Я начал служить и наблюдать хозяйские интересы. Прошло два месяца. Двое управляющих остались недовольны мной за то, что я обнаружил следующее злоупотребление: положим, рабочих было 2000 человек, а обеденных порций отпускалось 2200, т.е. на 200 человек более. Куда эти лишние порции шли - неизвестно. Все-таки я прожил на заводе Яхненки до мая месяца 1858 года.

Тут я получил от должника моего Мухина, из Харькова, письмо с известием, что он теперь разбогател. Оставив службу на заводе, я пошел к Мухину. Он дал мне 100 рублей, обещавшись отдать остальные деньги не позже сентября месяца. Спасибо и на том. Из Харькова я пошел в Воронеж поклониться св. Митрофанию, а потом в Саратовский монастырь. 14 июля я прибыл на родину в Выездную слободу. Здесь вместе с родными и знакомыми мне довелось встретиться с известным в истории моей жизни крестьянином Павельевым. Ему за поимку меня от главноуправляющего Рагузина и от помещика обещаны были великие милости и награждения. Но этих милостей он не дождался. Напротив того, несчастие за несчастием следовало с ним и с семейством его: самого его разбил паралич, а сын - мой крестник - отдан был в солдаты. Павельев приглашал меня к себе в гости, но я от этого приглашения отказался.

Через неделю я оставил родную слободу и направил путь свой к замужней дочери в Нижний Новгород. Здесь скоро пронесся слух, что на ярмарку приедет Государь император с своею августейшею супругою. Столь редких высоких гостей нельзя было не дождаться. 16 августа на фонарных столбах и на углах появились афиши о прибытии в город по Волге Государя с Государыней 18 числа в 12 часов дня. Накануне этого числа я вышел на ярмарку. Народу было несметное количество. Прислушиваясь к толкам и разговорам мужичков, я видел, что эти простые люди пламенно желали хоть одним глазком взглянуть на обожаемого монарха, от которого, по слухам, дана будет скоро свобода крестьянам от крепостного рабства. Этим обстоятельством и объяснялось, по моему мнению, столь небывалое стечение народа в Нижнем и на ярмарке. В самый день приезда высоких посетителей, то есть 18 числа, с раннего утра несметные толпы народа заняли кремль, набережную, покрыли всю гору по направлению к Волге. В 4 часа пополудни пароход прибыл с державными путешественниками; в городе раздался торжественный звон и неумолкаемое "ура!" огласило воздух. Признаюсь, на своем веку мне не однажды приводилось присутствовать при встречах наших русских помазанников Божиих, но такой встречи я не видал. Радость на всех лицах и воодушевление были поистине трогательны и умилительны. Когда Государь с своею супругою вышел с пристани на берег и сел в карету, то оказалось, что от тесноты народной не было никакой возможности ехать: народ на руках вез экипаж с Государем и Государыней до самого собора, что в кремле. Вечером была великолепная иллюминация: зрелище необыкновенное и нигде мною не виданное! - На четвертый день, то есть 22 августа, в 11 1/2 часов, державные гости оставили Нижний Новгород. Как я заметил, многие и многие проливали искренние слезы...

Из Нижнего я отправился в Херсон, где старший сын мой хлопотал занять место учителя в здешней гимназии. В январе месяце 1859 года сын мой определен был на это место, где находится и по настоящее время.

В первых числах июня я вздумал навестить должника моего Мухина, проживающего в Харькове, а по дороге зайти к помещику Полтавской губернии, у которого сын мой учил детей и который остался ему должен около 200 рублей серебром. Пробирался я на Николаев, Бобринец и Елисаветград - где пешком, где на подводах с попутчиками. Из Елисаветграда пришел к упомянутым помещикам, получил с одного деньги и отправился в Кременчуг. По дороге отсюда я догнал двух молодых людей с котомочками за плечами, которые оказались окончившими курс в Могилевской гимназии и пробирались в Харьковский университет. Не доходя версты две до Полтавы, мы расположились ночевать на обширном поле, где некогда великий преобразователь России император Петр I одержал блистательную победу над шведским королем Карлом XII. В Полтаве я расстался со своими молодыми спутниками и направился к Харькову, куда прибыл 17 июня. Явился к должнику моему Мухину. Денег у него не оказалось. Я убедил его выдать мне формальное заемное письмо на 530 рублей. В это время в Харькове показывалась и давала представления известная Юлия Пастрана. Я пошел посмотреть на это чудо-женщину: невысокого роста, безобразная; она пела песни на двух иностранных языках и одну русскую песню. 25 июня с оставшимися у меня 5 рублями серебром я пошел обратно в Херсон. В конце 1859 года я вздумал открыть торговлю с одним знакомым; но из этого ничего не вышло.