История моей любви - [12]

— Я бы — не ты бы!

И в училище у нас все ребята были уверены, что между мной и Борькой — настоящая любовь. А рыжий Васенька Селезнев уже перед выпускными экзаменами откровенно и прямо сказал нам с Борькой:

— Шабаш, ребята, отваливаюсь от причала: не хочу и не могу препятствовать вашему святому чувству любви!

И вот уже после окончания училища, когда у нас был месячный отпуск, а мне за хорошую учебу даже дали путевку в Дом отдыха, Борька приехал ко мне в Вырицу. Выглядел он настоящим франтом — в новом летнем костюме, белой рубахе и галстуке. И был красив, мне показалось, как никогда: девчонки, мои соседки по комнате, глаз от него не могли отвести. И я почувствовала, что если Борька будет настаивать… Поэтому и для него, но и для себя тоже выговорила решительно после первого же нашего поцелуя в тот день:

— Погоди! — Уперлась обеими руками ему в грудь и чуточку отстранилась, посмотрела прямо-прямо в глаза: — Если воспользуешься сейчас моей доверчивостью и пойдешь… ну, дальше поцелуев, слово даю: между нами — все!

Он сначала потряс головой, чтобы прийти в себя, потом заморгал растерянно:

— Ты чего это вдруг?

— Ничего! Только я тебя предупредила, и ты меня знаешь!

— За себя боишься? — и заухмылялся как-то удивительно неприятно. — Себе не веришь, чувствуешь, что созрела? Я-то уж давно жду не дождусь!

Тогда я с такой силой оттолкнула Борьку от себя, что он споткнулся, полетел в кусты. И первой пошла обратно из леска ко всем.

Мы долго играли с ребятами в мяч, потом купались и загорали; и ко мне снова вернулось мое обычное ровное состояние. Да и Борька улыбался мне по-всегдашнему, и он, казалось, забыл про наш разговор. Поэтому, когда подошло время обеда, Борька предложил пообедать в закусочной, я согласилась. После игры в мяч, купания, загорания и сытной еды меня так разморило, что я боялась, как бы мне не заснуть прямо здесь, за столом в закусочной… И точно уже сквозь сон увидела вдруг на нашем столике маленький графинчик с красным вином, две порции мороженого, услышала Борькины слова, что ведь это не водка, а вино, да и после еды, да и вместе с мороженым… Я попробовала: вино, действительно, было вкусным и сладким; ощущая ту же блаженную расслабленность, какую-то по-новому безразлично-веселую легкость, незаметно для себя выпила наравне с Залетовым весь графинчик, разом и сильно опьянела. Помню, что мне было стыдно людей в закусочной и я не противилась, когда Борька увел меня в лесок, успокаивая, что я высплюсь на траве и в Доме отдыха даже не узнают, что я выпила… Вот тогда это и случилось.

Опомнилась я оттого, что Борька дергал меня за руку и что-то говорил мне… И тотчас тоскливая тягостная горечь заполнила меня: я вспомнила все! Впервые в жизни саму себя я ощущала так отстраненно, как чужую. Встала, спустилась вниз к ручью и разделась догола; хоть и без мыла, но мылась долго и тщательно от макушки до пяток. После надела платье прямо на мокрое тело и снова поднялась к Борьке. Он по-прежнему лежал на траве, закинув руки за голову, и курил, улыбаясь удовлетворенно и противно… От всего случившегося я, конечно, разом и окончательно протрезвела и долго, помню, стояла над все так же улыбавшимся Борькой: прошло всего полчаса, но теперь для меня было уже просто непостижимо, как это я с ним могла целоваться два года??

— Специально меня подпоил? — голос мой звучал, как всегда, будто я спрашивала, вкусной ли была солянка в закусочной; только голос свой я слышала точно со стороны.

И Борька так же обыденно-просто кивнул, снизу глядя на меня, улыбаясь еще удовлетворенней и шире.

— Целых два года без этого не мог тебя уговорить… — ответил он, как подтвердил: «Вкусная солянка».

— А мое предупреждение помнишь? Целых два их было.

— Чтобы не пил-то? Так это разве выпивка — один графинчик на двоих… Да и не водки — вина, — он выбросил окурок и поднялся ловко, легко. — А чтобы дальше поцелуев не шел, так все девчонки этим парней пугают, — он отряхнул брюки, поправил галстук, одернул пиджак, улыбнулся.

— Ты человек или манекен? — вдруг спросила я.

— Два года со мной целовалась, могла бы и разобраться, кто я. Ну, пошли: мячик покидаем.

Не знаю, как у меня в руке оказался тяжеленный сук, валявшийся под ногами, только я наотмашь ударила им Борьку. Целила я в голову, но Борька успел отстраниться, и попала я ему по плечу, разорвала пиджак впервые надетого летнего костюма. Борька сначала скривился от боли, схватившись рукой за плечо, потом увидел разорванный рукав нового пиджака и медленно повернул ко мне голову. И по его лицу, по глазам я поняла, окончательно убедила Борьку: я готова сейчас на все! Он мигнул, так же по-новому глядя на меня и по-настоящему уже осознавая случившееся, погладил ладонью разорванную ткань и побледнел, попятился, переводя глаза с меня на кривой сук, по-прежнему зажатый у меня в руке.

— Ведь убила бы, если б я голову не успел убрать! И новый костюм разорвала! — Он помолчал, все вглядываясь в меня, и спросил так, будто наперед уже знал мой ответ: — Выходит, я жизнью сейчас рискую? — Он наткнулся спиной на дерево и остановился. — Из-за такого пустяка — и жизнью?