История мистера Полли - [15]

Старший администратор невзлюбил его и без конца придирался. «Эй, Полли, проснитесь!» — слышалось то и дело. «На вид хоть куда молодец, — говорил старший администратор, — но нет в нем огонька! Нет огонька! Нет изюминки! Что с ним такое?»

Во время ночных бдений у мистера Полли появлялось чувство безнадежности, как у кролика, который после прогулок в пронизанных солнечным светом рощах, удачных набегов на пшеничное поле и волнующих уходов от глупых собак вдруг попался в западню и, промучившись всю ночь в ненавистной тюрьме, понял, что попался и что это неволя на всю жизнь.

Мистер Полли, сколько ни бился, не мог поставить диагноз своему недугу. Может, и правда, во всем виновата лень и надо встряхнуться, взять себя в руки? Нет, мистер Полли не чувствовал себя лентяем. Во многом он винил отца — на то отцы и созданы, — который пристроил его к такому делу, к какому мистер Полли не имел склонности; правда, он и сам не мог сказать, к чему он питает склонность. Он смутно догадывался, что его учили не так и не тому, но не понимал, какое это имело значение для его судьбы. Он предпринимал отчаянные попытки разогнать свой сплин, старался изо всей мочи. Но все было тщетно, словно над ним тяготело проклятие. В конце концов он пришел к печальному выводу, что его ждет судьба всех неудачников и что впереди беспросветный мрак, разве что счастье улыбнется ему случайно. И все-таки, несмотря на самобичевание и попытки перевоспитаться, где-то в глубине души он не считал себя виновным в своих неудачах.

А между тем все признаки его немощи были в точности описаны одним ученым джентльменом в золотом пенсне, живущим в Хайбери и пишущим свои труды преимущественно в великолепной библиотеке Клаймекс-клуба. Этот джентльмен не знал мистера Полли, но он имел в виду как раз такой случай, когда описывал «категорию плохо организованных индивидуумов, которыми изобилует общество, не выработавшее коллективного сознания и коллективной воли для организации общественного строя, удовлетворяющего всех членов этого общества».

Но эти слова все равно мало что объяснили бы мистеру Полли.

4. Мистер Полли — сирота

Большие перемены наступили в жизни мистера Полли, когда умер его отец. Он умер внезапно, и местный доктор хоть и утверждал, что пациент его страдал недугом, именуемым «манией воображения», заполняя свидетельство о смерти, сделал тем не менее уступку в пользу модного в те времена аппендицита. Мистер Полли вдруг оказался наследником спорного количества предметов мебели, находившихся в доме его кузена недалеко от Исвудского вокзала, фамильной библии, гравюры с портретом Гарибальди, бюста Гладстона, золотых часов с испорченным механизмом, золотого медальона, некогда принадлежавшего его матери, нескольких мелких драгоценностей и безделушек, ничтожных семейных реликвий, страхового полиса и денег в банке, каковые вместе с полисом составляли сумму в триста пятьдесят пять фунтов.

Мистер Полли привык смотреть на своего отца как на вечно существующую реальность, как на нечто бессмертное; а мистер Полли-старший, последние годы ставший очень скрытным, ни разу и словом не обмолвился о страховом полисе. Так что и его смерть и богатство свалились на мистера Полли как снег на голову, и нельзя сказать, чтобы он был к этому подготовлен. Он пережил смерть матери в детстве и уже забыл горечь той утраты, а самой большой его привязанностью до сей поры был Парсонс. Мистер Полли был единственный ребенок в семье, общительный от природы, но родной дом остался для него чужим: место хозяйки заступила тетка; она была скупа, неприветлива, то и дело стучала костяшками пальцев по столу, чтобы утихомирить его, и с утра до ночи натирала мебель до блеска; естественно, что она никак не могла стать другом маленькому неряшливому мальчишке. Изредка у него возникала симпатия к другим девочкам и мальчикам, но она тут же угасала, не успев укорениться. Словом, от былой детской чувствительности в душе мистера Полли почти не осталось и следа, он вырос человеком до крайности застенчивым и малообщительным. Отец для него был человеком чужим и не очень приятным, поскольку имел неограниченное право поучать и распоряжаться; к тому же он был явно разочарован собственным отпрыском. И все-таки его смерть была ударом для мистера Полли: точно во вселенной в одном месте образовалась пустота, и слово «смерть» виделось мистеру Полли начертанным на небесах.

Его вызвали в Исвуд срочной телеграммой, но отца в живых он уже не застал. Кузен Джонсон торжественно встретил его и тотчас повел наверх поглядеть на усопшего: прямую, неподвижную фигуру, одетую в саван, с непривычно спокойным лицом и брезгливой миной, вероятно, благодаря втянутым ноздрям.

— Почил в мире, — пробормотал мистер Полли, изо всех сил стараясь не замечать брезгливой мины.

— Смерть была милостива к нему, — заметил мистер Джонсон.

Воцарилось молчание.

— Второй раз в жизни вижу покойника, если не считать мумий, — промолвил мистер Полли, почувствовав необходимость что-то сказать.

— Мы сделали все, что могли, — заметил мистер Джонсон.

— Не сомневаюсь, старина! — отозвался мистер Полли.