История мира в 6 бокалах - [27]

В том же году дефицит пива определил выбор места для второй английской колонии, созданной пуританами-кальвинистами, вошедшими в историю Америки как «отцы-пилигримы». Плохая погода не позволила кораблю «Мейфлауэр» бросить якорь на реке Гудзон, поэтому капитан высадил своих пассажиров севернее, у мыса Код (англ. Cape Cod – «мыс трески». – Прим, перев.). Уильям Брэдфорд, который в 1621 году стал губернатором колонии, записал в своем дневнике: «У нас не было времени для дальнейшего поиска, наши запасы иссякли, особенно туго у нас было с пивом». Матросы стремились обеспечить себя пивом на обратный путь, поскольку ошибочно полагали, что в морском путешествии оно могло защитить их от цинги, и оставили поселенцам лишь небольшой запас. Подобно колонистам Виргинии, им приходилось довольствоваться водой.

«Считается, что в мире не может быть воды лучше хорошего пива, – заметил колонист Уильям Вуд, – но любой человек между хорошей водой и плохим пивом выберет все-таки воду». Поселенцы третьей английской колонии в Массачусетсе учли ошибку своих предшественников. В 1628 году судно «Арабелла» с лидером колонистов-пуритан Джоном Уинтропом на борту привезло 42 тонны, или около 10 тысяч галлонов пива.

Из-за сурового климата европейские зерновые культуры, подходящие для производства пива, было очень трудно культивировать. И вместо того чтобы полагаться на импортное пиво из Англии, поселенцы пытались изготовить свое собственное из еловых веток, кленового сока, тыквы и яблок. Песня того времени свидетельствует о находчивости этих пивоваров:

Себе питье подарим,

любой напиток сварим

из тыквы части,

из пастернака для сласти,

из ореха на счастье!

Так же как испанские и португальские колонисты на юге, североамериканские переселенцы пробовали прививать европейские виноградные лозы, но их усилия не увенчались успехом из-за неподходящего климата и недостатка опыта. Попытка делать вино из местного винограда тоже не удалась – результат был отвратительным. В конце концов было решено сосредоточиться на коммерческом выращивании табака и импортировать из Европы вместе с вином и бренди солодовый ячмень для производства пива.

Все изменилось во второй половине XVII века, когда любимым напитком североамериканских колонистов стал ром. Сделанный из дешевой мелассы, а не из дорогого вина, он был намного дешевле и в то же время крепче бренди, и его не нужно было перевозить через Атлантику. Это облегчало трудности новой жизни, служило «жидкой формой центрального отопления» в суровые зимы и снижало зависимость колонистов от импорта из Европы. Бедные употребляли ром в чистом виде, а состоятельные колонисты – в виде пунша, смеси алкоголя, сахара, воды, лимонного сока и специй. (Пунш, как и более грубый морской напиток грог, были предками современного коктейля.)

Колонисты употребляли ром по любому поводу: составляя и подписывая контракты, продавая фермы, покупая товары и заказывая одежду у портного. Любой, кто отказался от контракта до его подписания, должен был заплатить половину барреля пива или галлон рома в качестве компенсации. Однако не все приветствовали появление этого дешевого и мощного напитка. «Это несчастье, что… так распространился… напиток, называемый ромом, – посетовал бостонский проповедник Инкриз Мэзер в 1686 году, – бедные напиваются за полпенса допьяна».

С конца XVII века ром стал основой процветающей промышленности, так как торговцы Новой Англии, прежде всего Салема, Ньюпорта, Медфорда и Бостона, начали импортировать сырую патоку, а не ром и сами занялись перегонкой. Ром получался хуже того, что привозили из Вест-Индии, но стоил копейки, что было важно для большинства потребителей. Он стал самым прибыльным продуктом, производимым в Новой Англии. По словам одного из современных наблюдателей, «количество алкоголя, который они перегоняют в Бостоне из импортной мелассы, столь же удивительно, как и его дешевизна (галлон за два шиллинга). Но он более известен количеством и дешевизной, нежели качеством». Ром был настолько дешев, что рабочему часто хватало однодневного заработка, чтобы пьянствовать неделю.

От рома до революции

Виноделы Новой Англии нашли еще один рынок сбыта среди работорговцев, для которых ром был предпочтительной формой валюты при покупке рабов на западном побережье Африки. В Ньюпорте даже освоили производство более крепкого рома специально для использования в качестве «рабской валюты». Такая процветающая торговля в колониях не очень устраивала плантаторов на британских сахарных островах и их покровителей в Лондоне, однако производители рома Новой Англии начали импортировать мелассу с французских островов.

Поскольку Франция запретила производство рома в своих колониях, чтобы защитить свою коньячную промышленность, французские производители сахара были счастливы продавать мелассу на заводы Новой Англии даже по низкой цене. В то же время британские производители сахара проиграли французам схватку за европейский рынок. Использование французской мелассы в Новой Англии только усугубило эту травму. Британские производители призвали к вмешательству правительство, ив 1733 году в Лондоне был принят Закон о мелассе.