История матери - [9]

– Во-первых, сегодня утром мне хотелось бы, чтобы я был женат на одной из них, я мог бы отдохнуть. Во-вторых, ты накрошишь на постель! – Он заворчал.

– Мэттью, у нас – медовый месяц. Ты не можешь жаловаться на то, что мы много занимаемся сексом или едим печенье в постели. Ты только пожалеешь об этом после того, как мы вместе проживем всю жизнь, и я каждые пять минут буду напоминать себе и тебе, что нужно пописать, и у тебя, как у всех обрюзгших стариков, появится брюшко, которое ты будешь подбирать ремнем, натягивая на него пуловер. – Она засунула в рот вторую половинку печенья.

Мэттью оперся о локоть.

– Я никогда не буду жаловаться на тебя. Ты – удивительная. Мне кажется, я – счастливейший из всех мужчин на свете. Никогда не меняйся. – Он пощекотал пальцами ее ладонь.

– Не буду. Разве что у меня появятся морщины. – Она состроила рожицу.

– Я буду любить каждую твою морщинку. – Он наклонился и поцеловал ее колено.

– А я буду любить твой животик и тощие ноги!

– Я возражаю! У меня не тощие ноги!

– Нет, но я видела твоего отца, и, спорим, у тебя будут такие же. Ты превратишься в него, я могу себе это представить. – Джессика потянулась за вторым печеньем.

– Иди ты! И после этого ты все-таки вышла за меня замуж? – Он захохотал и притянул ее к себе, в результате чего она оказалась сверху, соприкасаясь с ним всем телом, которое овевал легкий средиземноморский бриз.

Соскользнув обратно на кровать, Джессика положила голову мужу на грудь.

– Я не знаю другого человека, который мог бы сделать меня такой счастливой.

– Я тоже. – Он улыбнулся.

Джессика прижалась к нему.

– О господи! Это означает, что мы опять будем заниматься сексом? – Мэттью закрыл глаза и уткнулся лицом в подушки.

– Боюсь, что да, – согласилась она. – Просто лежи и пой «Иерусалим», и, если повезет, дело будет сделано еще до того, как ты дойдешь до второго куплета.

Повесив на руку корзинку, Джессика быстро спускалась вниз к усыпанному галькой пляжу. Она поискала глазами мужа, который, не столь уверенный в выбранном пути, пробирался вперед, неся полотенца и толстое одеяло, на котором можно было позагорать. Она нерешительно остановилась, прикрывая глаза от солнца, и не спускала глаз с мужа, пока тот не расстелил на гальке подстилку и не разложил сверху полотенца. Она понимала, что переживает прекраснейший момент своей жизни в прекраснейшем месте. Улыбаться было больно, но она ничего не могла с собой поделать. Ее переполняло счастье и возбуждение.

Когда она смотрела на Мэттью сверху вниз, ее сердце трепетало, а грудь переполняла радость. В шортах и вьетнамках он ходил от угла к углу, поправляя самодельный лежак, стараясь сделать его поаккуратнее и поудобнее. Джессика, водрузив на нос солнцезащитные очки, наблюдала за ним. Он был красив, солнце освещало его сзади, и он стоял в окружении золотистого тумана. В этот самый момент она поняла, что все ее счастье находится у него в руках. Оно казалось таким хрупким, что могло бы рассыпаться от одного неловкого жеста. Одной мысли о том, что ему наскучит любить ее той любовью, которая сейчас исходила от него, было довольно для того, чтобы она загрустила. Его любовь стала для нее чем-то вроде зависимости, наркотика. Он намного лучше ее. Он умнее, шикарнее, привлекательнее. Просто лучше. И в эту секунду она осознала, как она уязвима, осознала, что она может потерять обретенное счастье только оттого, что он переменится к ней. Эта мысль привела ее в ужас. Она вспомнила, как привела Мэттью в паб для первого знакомства с Полли, и поспешно убежала в туалет, чтобы узнать, какого она о нем мнения. Наклонившись над раковиной, Полли сказала: «Черт возьми, Джесс! Он болеет за «Манчестер Юнайтед». Джессика знала, что та имеет в виду: он был из другого мира, что относилось не только к его внешности. Это говорило о многом.

– Ну вот, все готово, мадам, – поклонился Мэттью. – Ваше импровизированное ложе ожидает вас!

Джессика хмыкнула, ставя рядом с одеялом корзину, где лежал их завтрак и свежеиспеченный хлеб, ломтики ветчины «Серрано» и надежно закрученная баночка с оливками. Она скинула сандалии, сняла широкополую шляпу и побрела к морю, позволяя плещущимся пенистым волнам омывать ее стопы.

– Ой, вода довольно холодная! – Она отступила назад.

– Ерунда! – усмехнулся он. – Просто тебе нужно набраться храбрости.

– Скорее, мне нужно согреться, а не набраться храбрости, – сказала она ему, глядя через плечо.

– Правда? – спросил он, снимая солнечные очки и бросая их рядом с корзиной.

Джессика стонала от предвкушения, пока он на всех парах преодолевал расстояние между ними, наклонив голову, словно разъяренный бык. Не оставив ей времени для возражений, он схватил ее за талию и толкнул в воду, увлекая за собой. Соленая вода вздыбилась, засосав их обоих еще до того, как он перестал чувствовать дно под ногами, и поглотила, унося вместе с ним его пронзительно визжащую новобрачную. Они мгновенно вынырнули на поверхность, Мэттью смеялся, а Джессика что-то бессвязно лопотала от потрясения. Подняв кулак, она хотела ударить его, но он, поймав ее руку, притянул к себе и держал на руках, как ребенка, до тех пор, пока она не успокоилась в его объятьях, положив голову на его плечо и свесив ноги с его руки. Он кружил ее по воде, и волны мягко бились о них, отчего на коже оставалась соль, а волосы прилипали к лицу.