История Малороссии - 1 - [90]

«Более шести лет до вступления в подданство Его Царского Величества, я был дружен с Шведским Королем, и никогда от него не отстану. Шведы люди правдивые: для них священны приязнь и обещание. А Великий Государь, примирясь с Поляками, желал им возвратить нашу отчизну; и для того из Вильны Его Царское Величество послал в помощь Полякам против меня и против Ракочи двадцать тысячь ратных людей. Так ли я поступал против Великого Государя? Не быв еще подданным его, я служил ему, я хотел ему добра, я Крымского Хана к тому подговаривал и не допускал воевать украйные городы Московые. И ныне готов идти на войну за, Государя против бусурманов, хотя бы в моей нынешней болезни постигла меня на дороге и смерть, но для того я и гроб возьму с собою. Я христианства не разорял. За православие не только сам не жалел, но Татар и Хана заставлял проливать кровь свою. Да будет воля Государева! Только чудно мне, Гетману, что вы, Бояре, ничего путного Его Царскому Величеству не присоветуете. Еще не владеет он короною Польскою, а уже открыта новая война с Швециею; не будь я дружен с Шведами, о Волохами, с Молдаванами, с Крымскими Татарами с Трансильваниею, Поляки с ними же разорили бы Украйну до прибытия Московских вспомогательных войск: было ли бы это радостно для Государства Русского?»

Бутурлин уверял Гетмана, что никогда Государь не мыслил возвратить Полякам Малороссию, доказывал, что война с Швециею справедлива, что Король нарушил вечный договор. «Служба твоя, Гетман, известна Его Царскому Величеству, и не будет им забвенна: он, как ныне, так и впредь, станет держать тебя и все войско Запорожское в своей Государской милости, в великой чести.»

Гнев Хмельницкого притихнул. «Дайте мне покой ныне, сказал он Боярам: помыслю обо всем и сообщу вам ответ в другое время; сегодня чувствую себя не в силах: едва могу говорить. А теперь прошу поприятельски отобедать у меня, чем Бог послал» На другой день к ним приехал Виговский от Хмельницкого, осведомился о их здоровьи и просил, чтоб не оскорблялись на Гетмана, если он от болезни и от запальчивости обидел их.

Шестого Августа явились в Чигирин все Старшины войсковые и земские, и знатнейшие Козаки. «Зело болен» говорит одна из наших летописей «Гетман на уготованное место приведенный, в собрании начал так говорить:

«Аще бы я кому, действ наших не ведущему, начал о повести оной беседовать, то бы и словес пространнейших и времени лучшего недоставало. А вам ныне разглагольствовати, лишняя вещь; мнится мне быти, чтоб повесть о сем чинить, что всем вам, как и мне самому, известно есть; ведаете бо довольно, коликими утеснении, гонениями, разорениями, що дневными мучительствами бедствовало наше отечество, а более всего, коликое зло пострадала Церковь православная, которая, своих урядов лишившись, ересию Римскою угнетенная, стонала, дондеже посетил Бог свыше милостию Своею, и подал, яко Израилю и в Египте, руку помощи, дабы ей к первому своему благочинию возвратитися; знаете такожде, яко много трудов, неудобствий безчисленных, и смертей ради освобождения Церквей, и самих себя, от ига Лядского подняли: вся сия вашим мужеством, моим же, Богу споспешествующую, предводительством, устроена суть, а ныне, понеже тако Творцу моему изволися, что изнемогающим конечно силам моими близ смерти есмь, того ради, не могучи уже толикого в правлении труда носити, вам, Господне и други, за искреннее мне в войнах послушание и за верность непоколебимую да и за самый Уряд Гетманский благодарствую.»

Гетман произнес последние слова и заплакал, все собрание рыдало; он продолжал: «Бог же весть, чие несчастие, что не дал мне Бог войны, как подобало, окончити и вольность вашу на веки утвердити. Сын же мой Юрус молодых лет; не может так великого бремени двигати, и как подразумеваю, многие его и за Гетмана не похотят имети. Однако желаю ныне видети, кто по моей смерти Гетманом избран будет, и кому Царского Величества знамя, булаву Гетманскую, бунчук, печать и арматы со всеми припасами имею поручать.»

Все молчали. Тогда, говорит Дума народная, сам Гетман предложил Полковников: Киевского Антона Волочая, Миргородского Григория Костыря, Кропивянского Филона Чичая, или Полтавского Мартына Пушкаря. Прозвания сверх фамилий у нас и них обыкновенны: Волочаем в народе назывался Адамович, Чичаем Джеджелий, а Костырем Лесницкий. Летописи говорят единогласно, что он указал на Тетерю Переяславского, на Пушкаря и на Виговского.

Горько рыдали чины и козаки; ответ их был следующий:

«За твои толь знатные войску Запорожскому услуги и кровавые труды, что нас своим разумом и мужеством освободил от ярма Ляхского и прославив народ пред целым светом, устроил вольным, нам подобает по смерти твоей почитать тебя. И потому сын твой Юрий, хотя и молод летами есть, однако мы ему придадим стариков Начальников, в войсковом деле довольно обученных, которые бы советом, своим до времени его наставляли.»

Долго Гетман не соглашался, долго спорили с ним и умоляли его Старшины; наконец Гетман сказал:

«Вручается он в покровительство Божие и в вашу опеку, и анафеме предаю того, кто его отвратит с пути истины, и сотворит притчею во азыцех, и в людех посмеянием; предаю анафеме и самого его, если он пойдет путем строптивым, и удалится от правоты и чести и христианских добродетелей. А завещаю ему на всю жизнь его служить усердно отечеству, блюсти его яко зеницу ока, и пролить за него свою кровь, если она ему будет полезна и спасительна. Более сей жертвы ничего другого не требую, и сие да будет ему всегдашним моим паролем и лозунгом, а вас прошу и заклинаю подкреплять его благими советами и постоянным мужеством, которое всему племени нашему Славянскому искони сродно и наследственно.»