История маленького лорда - [12]

— Дорогая, — сказал он, — это хороший дом, и какой большой! Я рад, что вы будете здесь жить.

Это был, конечно, очень красивый и даже большой дом по сравнению с их скромным домиком в Нью-Йорке.

Мэри повела их наверх в великолепную спальню с мягкой мебелью и занавесками из дорогого ситца; в камине ярко горел огонь, и белая персидская кошка спала на белом меховом ковре перед огнем.

— Экономка принесла сюда эту кошку, — сказала Мэри, — чтобы в комнате стало уютнее. Она очень добрая женщина и все заранее приготовила для вас. Она так любила покойного капитана и до сих пор все плачет о нем. Она его знала еще мальчиком; говорит, что он прелесть как был хорош собой и добр, как ангел. А я ей сказала, что капитан оставил после себя сына, такого же игривого и доброго, как он сам был.

Переодевшись, они сошли вниз, в другую большую, светлую комнату, с тяжелой резной мебелью, стульями с высокими спинками и этажерками с разными украшениями. Перед камином лежала тигровая шкура, а с обеих сторон стояло по креслу. Белая кошка пришла вниз за маленьким лордом, и, когда он бросился на тигровую шкуру, она свернулась рядышком, как будто собиралась подружиться с ним. Седрик был так доволен, что положил голову возле кошки и гладил ее, не обращая внимания на разговор матери с мистером Хэвишемом. Они, правда, говорили вполголоса. Миссис Эррол была бледна и взволнованна.

— Надеюсь, что Седди не сейчас уедет? — спрашивала она. — Можно ему еще одну ночь провести со мной?

— Конечно, — тихо отвечал мистер Хэвишем. — Ему не нужно сейчас уезжать. Я отправлюсь в замок тотчас после обеда и объявлю графу о вашем приезде.

Миссис Эррол посмотрела на Седрика. Тот беспечно лежал на тигровой шкуре, огонь освещал его русые кудри и раскрасневшееся личико; мальчик гладил кошку, которая довольно мурлыкала.

Миссис Эррол печально улыбнулась.

— Граф не знает, — грустно сказала она, — что он у меня отнимает. Скажите ему, — прибавила она, глядя на поверенного, — что я не хотела бы брать от него денег.

— Денег? — воскликнул мистер Хэвишем. — Вы отказываетесь от назначенного вам ежегодного содержания?

— Да, — отвечала она просто. — Я бы не хотела получать его. Я вынуждена, согласитесь, жить в этом доме, потому что иначе не видала бы сына; но у меня есть немного собственных сбережений, мне их достаточно, чтобы жить скромно. Ничего другого мне не надо… Граф меня ненавидит; если я приму его деньги, мне будет казаться, что я продала сына… А я отдаю его только потому, что забываю себя ради его блага и что покойный отец его одобрил бы мое решение.

Мистер Хэвишем потер подбородок.

— Это очень странно! Граф рассердится. Он не поймет.

— Поймет, если вдумается хорошенько. Мне, право, денег не нужно, — продолжала она. — Рассудите сами, могу ли я быть обязана человеку, который меня ненавидит и отнимает у меня моего мальчика, ребенка своего сына?

Мистер Хэвишем задумался.

— Я передам графу ваши слова, — сказал он.

Подали обед; они сели за стол втроем; белая кошка уселась около Седрика, мурлыкая все время.

Когда поздно вечером мистер Хэвишем явился в замок, его сейчас же позвали к графу, который сидел в мягком кресле перед огнем. Больная нога его покоилась на стуле. Граф строго взглянул на поверенного. Видно было, что, несмотря на усилие сохранить спокойствие, он был очень взволнован.

— Приехали? Ну что, Хэвишем, какие известия?

— Лорд Фаунтлерой и его мать в Корт-Лодже, они благополучно перенесли плавание и здоровы.

Граф что-то нетерпеливо промычал, руки его нервно задвигались.

— Рад это слышать, — сказал он отрывисто. — Пока все хорошо. Садитесь. Хотите стакан вина? Ну, что еще?

— Его светлость остался у матери. Завтра я привезу его в замок.

Граф прикрыл глаза рукой.

— Так… Продолжайте. Я вам запретил писать мне, и я ничего не знаю. Что это за мальчик? Про мать мне не нужно знать, а он какой?

Мистер Хэвишем выпил рюмку вина.

— Трудно судить о характере семилетнего ребенка, — осторожно сказал он.

Граф был сильно предубежден. Он быстро взглянул на поверенного:

— Дурак он, что ли, или грубиян? Сказывается американская кровь?

— Нет, сэр, мне кажется, она ему не повредила, — сухо ответил поверенный. — Я не судья, но, по-видимому, он славный мальчик.

Мистер Хэвишем всегда говорил обдуманно, не увлекаясь, а сейчас нарочно себя сдерживал еще больше, чтобы граф при свидании с внуком не разочаровался.

— Здоров? Высок ростом?

— Кажется, здоров и довольно высок для своих лет.

— Хорошо сложен и недурен?

Мистер Хэвишем слегка улыбнулся: он вспомнил прелестного мальчика на тигровой шкуре.

— Кажется, красив, — отвечал он, — я мало толку знаю в детях, но он не такой, как английские мальчики.

— Не сомневаюсь, — промычал граф, чувствуя приступ подагры. — Американские дети все бесстыжие нищие, знаю!

— Это не совсем так, — возразил Хэвишем. — Лорд жил со взрослыми людьми, и разница, кажется, заключается в том, что в нем какая-то смесь детской беспечности с серьезностью взрослого.

— Американское бесстыдство! — настаивал граф. — Они называют это ранним развитием и свободой… Отвратительные манеры — вот это что!

Мистер Хэвишем отпил еще немного вина. Он никогда не спорил с графом, когда того мучила подагра. В таких случаях лучше было оставить его в покое. Они немного помолчали. Хэвишем первый заговорил: