История Лизи - [27]

Она кричит, носится по дому, бросает вещи на пол.

— Насколько всё плохо на этот раз? — услышала Лизи свой собственный ровный, почти что деловой голос. — Мне приехать? В смысле, как быстро я должна приехать?

— Она… я думаю, сейчас она в норме, — ответила Дарла. — Но она снова это делает. На руках, в паре мест высоко на бёдрах… ты знаешь.

Лизи знала, понятное дело. Аманда впадала в, как называла это состояние Джейн Уитлоу, её психоаналитик, «пассивную полукататонию». ППК отличалась от того, что произошло… (не надо об этом) (не буду) от того, что произошло со Скоттом в 1996 году, но всё равно сильно пугала. И каждый раз этому состоянию предшествовали приступы возбуждения (тут Лизи поняла, что именно такое возбуждение демонстрировала Анда в рабочих апартаментах Скотта), истерические припадки и членовредительство. Скажем, однажды Анда попыталась вырезать себе пупок. И теперь на животе вокруг него белел отвратительный шрам. Лизи однажды предложила косметическую операцию, не зная, существует ли возможность убрать этот шрам, но стремясь показать Анде, что готова взять на себя все расходы, если та обратится к специалистам. Аманда, расхохотавшись, отклонила предложение. «Мне нравится это кольцо, — заявила она. — Если у меня вновь возникнет желание резать себя, я, возможно, посмотрю на него и остановлюсь».

Возможно — но не обязательно.

— Насколько всё плохо, Дарл? Только честно.

— Лизи… дорогая…

Лизи в тревоге осознала (и под ложечкой заныло сильнее), что её старшая сестра борется со слезами.

— Дарла! Глубоко вдохни и скажи мне.

— Я в порядке. Просто… день выдался долгий.

— Когда Мэтт возвращается из Монреаля?

— Через две недели. Даже не проси о том, чтобы я позвонила ему. Он зарабатывает на нашу поездку в Сент-Барт следующей зимой, и беспокоить его нельзя. Мы всё сможем сделать сами.

— А мы сможем?

— Определённо.

— Тогда скажи мне, что нужно сделать.

— Ладно. Хорошо. — Лизи услышала, как Дарла глубоко вдохнула. — Порезы на руках неглубокие. Хватит и пластыря. А вот на бёдрах глубже, останутся шрамы, но кровь уже свернулась, слава Богу. Артерии не задеты. Лизи?

— Что? Давай оч… рассказывай до конца.

Она чуть не предложила Дарле очиститься до конца, а на такие слова старшая сестра могла и обидеться. Но, что бы ни сказала ей Дарла, она понимала, что новость будет отвратительная. Об этом говорил голос Дарлы с того самого момента, как Лизи услышала его в трубке. Она попыталась подготовиться к удару, прислонилась к столу, взгляд её сместился и… святая Матерь Божья, она стояла в углу, небрежно прислонённая к ещё одной горке картонных коробок из винного магазина (с надписями чёрным маркером: «(СКОТТ! РАННИЕ ГОДЫ)». Да, да, в углу, где северная стена встречалась с восточной, стояла та самая серебряная лопата из Нашвилла, во всей своей красе. Она не заметила это синеглазое чудо, когда вошла, но наверняка бы заметила, если бы не спешила снять трубку с рычага до того, как включится автоответчик. С того места, где стояла Лизи, она могла даже прочитать слова, выгравированные на серебряном штыке: «НАЧАЛЮ, БИБЛИОТЕКА ШИПМАНА». Она буквально услышала, как южанин-трусохвост говорит её мужу, что Тонех запишет всё для годового обзора событий и ему пришлют «эхсемпляр». И Скотт отвечает…

— Лизи? — В голосе Дарлы впервые зазвучала паника, и Лизи торопливо вернулась в настоящее. Разумеется, Дарле было с чего запаниковать. Канти — в Бостоне, на неделю или около того, ходит по магазинам, пока её муж занимается своими автомобильными делами: программы привлечения клиентов, аукционные продажи, передача в лизинг, в таких местах, как Молден и Линн, Линн город греха. Муж Дарлы, Мэтт, в Канаде, зарабатывает на их следующий отпуск, читая лекции об особенностях миграции различных североамериканских индейских племён. Дарла как-то сказала Лизи, что это на удивление прибыльное дело. Но деньги тут помочь не могли. Теперь всё ложилось на их плечи. Сестринская помощь.

— Лиз, ты меня слышишь? Ты ещё з…

— Я здесь, — ответила Лизи. — Потеряла тебя на несколько секунд, извини. Может, что-то с телефоном… этот аппарат давно уже не использовался. Он — на первом этаже амбара. Там, где я собиралась оборудовать себе кабинет, до смерти Скотта.

— Да, конечно. — По голосу Дарлы чувствовалось, что она в полном замешательстве. Не имеет долбаного понятия, о чём я говорю, подумала Лизи. — Сейчас ты меня слышишь?

— Ясно, как колокол. — Отвечая, она смотрела на серебряную лопату. Думала о Герде Аллене Коуле. В голове звучало: Я должен положить конец всему этому динг-донгу ради фрезий.

Дарла вновь глубоко вдохнула. Лизи этот вдох услышала, почувствовала, как ветерок задул в телефонной линии.

— Она никогда в этом не признается, но я думаю, что она… ну… на этот раз пила свою кровь, Лиз… её губы и подбородок были в крови, когда я приехала, но никаких порезов во рту нет. Она выглядела совсем как мы в детстве, когда добрый мамик давала нам поиграть своей помадой.

Но перед мысленным взором Лизи возникли не далёкие дни, когда они надевали одежду матери, красились её косметикой, ходили в её туфлях на высоких каблуках, а жаркий день, точнее, вторая его половина, в Нашвилле, дрожащий всем телом Скотт, который лежал на раскалённом асфальте, а его губы покрывала алая кровь. Никто не любит полуночного клоуна.