История крестовых походов - [59]
Мусульманские владения Египта и Сирии вновь объединились под властью султана Бибарса[257], который по своему значению и могуществу напоминает Саладина. Поставив главной целью своей политики дать преобладание мусульманству и окончательно уничтожить европейские владения на Востоке, Бибарс не пренебрегал для этого никакими средствами и хорошо воспользовался враждой и противоположными течениями, подмеченными им среди самих христиан. Так, он не упустил из виду важные события, готовившиеся в Никейской империи, и вступил в дружественные отношения с Михаилом Палеологом[258], отнявшим у латинян Константинополь. Так, он дорожил мирными отношениями с Манфредом Сицилийским[259] и считал полезным поддерживать императорскую партию на Востоке. Явное нерасположение европейских христиан приносить новые жертвы для походов на Восток и равнодушие сирийских и палестинских христиан к общим интересам давало султану Бибарсу полную возможность оценить сравнительные преимущества мусульман и воспользоваться благоприятным моментом, чтобы положить конец христианским владениям. В 1262 г. он предпринял первый поход в Сирию и потом в течение шести лет четыре раза повторял эти походы. Следствием его удачных войн было то, что он отнял у христиан Антиохию, взял Кесарию, Арсуф и Яффу, опустошил окрестности Тира и Акры. Нельзя сказать, чтобы эти успехи очень дорого достались Бибарсу, ни разу он не имел против себя соединенных сил христиан, а поражал отдельные отряды иерусалимских и антиохийских баронов, госпиталитов, иоаннитов и кипрских рыцарей. Трудно найти более выразительную характеристику нравственного и политического положения восточных христиан, как следующие слова Бибарса, сказанные на ходатайство Карла Анжуйского за своих единоверцев: «Не от меня зависит помешать гибели франков, они сами себе готовят погибель, самый последний из них разрушает то, что создает самый великий».
Блестящие успехи Бибарса и отчаянные просьбы о помощи из Сирии еще раз вызвали значительное движение в пользу крестового похода. Во главе этого движения во второй раз стал король французский Людовик IX. Можно изумляться настойчивости Людовика, с которой он преследовал свою заветную цель, несмотря на тяжкий урок, вынесенный из Первого похода. Быть может, он и мог бы на несколько лет продлить господство христиан в Сирии, если бы подкрепил их свежими силами, но мечтать о нанесении чувствительного удара мусульманам теперь уже было поздно. Когда в 1270 г. французские рыцари с королем, его братьями и сыновьями во главе сели на генуэзские суда, прямая цель похода, по-видимому, еще не была определена. Она в первый раз стала известной в Кальяри (в Сардинии), где происходил военный совет и где было решено идти на Тунис. Внешним образом мотивировался этот поход тем, что будто бы тунисский эмир обнаруживает склонность к христианству и что привлечением его в лоно католической церкви можно было приобрести важного союзника для последующей войны с египетским султаном. Но на самом деле Людовик в этом отношении был орудием ловкой интриги, которая приготовлена была, вероятно, в Сицилии и которая имела целью подчинение Туниса политической власти Сицилийского королевства, незадолго перед тем перешедшего к французскому королевскому дому[260]. Во всяком случае тунисский поход был предприятием, весьма мало отвечающим целям и нуждам христиан на Востоке. Он таковым оказался и по своим последствиям. Высадившись 17 июля 1270 г. на тунисском берегу, Людовик не только не встретил готовности со стороны тунисских мусульман принять христианство, но, напротив, имел в них неприятеля, готового защищаться. Не начиная, однако, серьезных предприятий против Туниса и ожидая прибытия Карла Анжуйского, французы дали время эмиру[261] собраться с силами и наладить отношения с султаном Бибарсом. Единственным приобретением крестоносцев было завоевание карфагенской крепости, которая, впрочем, не имела для них значения. Между тем эмир тунисский начал тревожить христианский лагерь нападениями, и непривычная африканская жара произвела болезни и большую смертность. В начале августа умер сын короля Тристан[262], затем смерть настигла папского легата епископа Рудольфа, наконец впал в тяжкую болезнь, от которой сошел в могилу 25 августа, и сам король. Все крестоносное предприятие этим расстраивалось. После нескольких сражений с тунисскими войсками, не находя ни охоты, ни важных побуждений тратить силы на осаду крепко защищенного города, наследник Людовика Филипп[263] и Карл Анжуйский начали переговоры о мире. Обе стороны согласились на следующие условия:
тунисский эмир дает свободу христианам жить в его областях и совершать богослужение в устроенных ими храмах;
соглашается вносить вдвойне, против прежней, дань сицилийскому королю, выплачивает военные издержки.
Со своей стороны христианские короли обязывались немедленно очистить занятые ими области Туниса. Большинство рыцарей считало свой обет исполненным и возвращалось на родину. Лишь небольшая часть французов и принц Эдуард Английский
