История крестовых походов - [50]

И в то же время на Сирийском берегу была одержана великая победа, которая еще решительнее была следствием побуждений короля. Еще в тяжелую войну с Ильгази Мардинским Бальдуин понял, что крестоносцам настоятельно нужна большая поддержка с родины и тем более что в последнее время приходило оттуда меньше помощи, чем прежде. Отчасти это произошло потому, что Генуя и Пиза были между собой в сильной вражде и не располагали лишними силами для новых походов на Восток. Наконец, метко обсудив положение вещей, король пришел к решению подбить венецианского дожа Доменика Михиеля на поход в Сирию, и в 1122 он отплыл от родного берега не менее как с 200 кораблей. Прошло однако много времени, пока дож достиг своей цели, так как по дороге он вступил в распрю с византийцами и осадил Корфу. Тем временем крестоносцы попали в серьезную опасность потому что сначала Иосцелин, а потом Бальдуин были взяты в плен, и в этих обстоятельствах и египтяне однажды снова покусились выступить против христиан. Иерусалимцы послали навстречу к венецианцам гонцов с убедительными просьбами ускорить их плавание, но и сами вооружались, исполненные смелой решимости. Храбрый Евстахий Гренье, владетель Цезареи и Сидона, был назначен наместником королевства и собрал войско в 8.000 рыцарей и пеших воинов. С этим войском Евстахий выручил город Иоппе, который уже тесно был обложен экипажем египетского флота, и тотчас после того у Ибелина принудил к поспешному бегству на юг почти вчетверо сильнейшую египетскую армию (июнь 1123). Но едва государство вследствие того почувствовало себя освобожденным от самой гнетущей заботы, как венецианцы прибыли к Аскалону, яростно напали на египетский флот и так свирепствовали на египетских кораблях, что море побагровело от крови убитых, а берег еще долго после того покрыт был истлевшими трупами. Но все это было только приготовлением к еще большему удару, потому что иерусалимцы и венецианцы соединились теперь, чтобы осадить Аскалон или Тир. Завоевание первого города, конечно, было бы лучше для Святой Земли. Но голоса разделились, так как жители северной или южной области государства желали покорения ближайшего к ним магометанского города и недоставало авторитета короля, чтобы решить спор наиболее полезным образом для общего интереса. Затруднение было решено жребием, и когда он пал на Тир, то обратились в эту сторону. Здесь христианам предстояла большая работа, — потому что Тир как в древности, так и теперь, был необыкновенно укреплен, со стороны моря почти неприступен, а сухим путем его можно было достигнуть только по плотине, в конце которой поднимались крепчайшие стены и башни. Венецианцы выговорили себе еще у своих союзников договор, по которому полнейшим образом удовлетворились все желания, какие только могли возыметь итальянские граждане для своих поселений в сирийских городах. Затем 15 февраля 1124 года началась осада. Она продолжалась почти пять месяцев, хотя египтяне, как и дамаскинцы, делали только очень слабые попытки для освобождения города. Но такое долгое время нужно было отчасти для того, чтобы построить неповоротливые орудия средневекового осадного искусства, придвинуть их к неприятельским стенам и испытать в неутомимом бое, отчасти также для того, чтобы утомить и исчерпать его жизненные припасы. Наконец 7 июля была получена награда за все эти великие труды, потому что осажденный город смиренно открыл ворота. Условия сдачи были умеренные, но и те рыцари, которые охотно без удержу потешились бы имуществом побежденных, заявили себя удовлетворенными, когда, вступая в крепость, впервые увидели ее необыкновенные средства сопротивления.

Вскоре после этой блестящей победы король Бальдуин возвратился к своим единоверцам. Тимурташ, племянник Белека, освободил его, взяв клятвенное обещание заплатить большую сумму денег, сдать четыре из лучших антиохийских крепостей вблизи Галеба и не входить в союз с арабским эмиром Дубеисом, которому самому очень хотелось в Галеб. Но у короля не было теперь другой мысли, как, несмотря ни на что, воспользоваться первым удобным случаем, который, по-видимому, предоставлялся для окончательного завладения Галебом. Он (что довольно хорошо рисует его характер) попросил антиохийского патриарха Бернгарда освободить его от клятвы, соединился с Иосцелином и Дубеисом еще осенью 1124 года и начал настойчивую осаду Галеба. На этот раз город, казалось, должен был пасть. У него были, правда, фанатически храбрые, но малочисленные защитники и почти никаких жизненных припасов. Тимурташ был далеко и не мог взять на себя тяжелую войну. Тогда жители Галеба обратились к Аксонкору, тогдашнему эмиру Мосула, и этот последний, хотя больной, быстро собрался и двинулся с сильной конницей на запад. Против него осаждающие выступить не решились и отказались от своего предприятия.

Естественно, что с этим началась новая эпоха борьбы между христианами под предводительством их короля с одной стороны и сирийско-месопотамскими сельджуками с другой. Последние взяли во время этой войны антиохийский замок Кафртаб, но вообще выгода была на стороне крестоносцев. Раз был побит Аксонкор, в другой и еще кровопролитнее Тогтекин Дамасский, и Триполисская область была расширена завоеванием Рафании. Когда потом 26 ноября 1126 года Аксонкор был убит ассасинами, а его сын и наместник Масуд, вероятно, отравленный враждебным эмиром, тоже вскоре умер, и вследствие этого в Галебе снова вспыхнула самая дикая анархия, потому что один претендент на господство в этом городе боролся с другим, то для христиан опять, но уже в последний раз, представился удобный случай для укрепления своего могущества.