История крестовых походов - [165]
Между тем несчастные христиане получили, правда, некоторое подкрепление, когда сирийского берега достигли остатки фризских пилигримов, из которых многие погибли на пути, и принц Эдуард с небольшим войском. Вскоре после того прибыл в Аккон также брат Эдуарда, принц Эдмунд. Но даже и с этими подкреплениями христиане были слишком слабы, чтобы начать нападения на Бибарса, тем более, что перемирие, в которое не вошли только Аккон с соседними городами и крепостями, осуждало к бездействию целую половину их военных сил. Поэтому султан видел себя в приятном положении — беззаботно переходил от одного дерзкого предприятия к другому. Но теперь он направил свое оружие еще не против главного гнезда враждебной силы, против самого Аккона, а против Кипра, покорением которого он надеялся приобрести господствующую позицию, как бы в тылу сирийских христиан. С величайшей ревностью он старался вывести в море сильный военный флот, которого у него до сих пор не было, и в самом деле ему удалось еще в 1271 году отправить против Кипра целую эскадру. Но на этот раз дело не удалось, корабли наткнулись на рифы перед неприятельским берегом, и все сделались добычей частью волн, частью христиан; к тому же последние в своей беде послали за помощью к хану Абага, дикие орды которого наводнили северную Сирию с ужасными опустошениями. Однако Бибарс тотчас двинулся против монголов, быстро оттеснил их обратно в их царство, и вскоре вся сила султана снова угрожала крестоносцам, которые уже было успели потешиться несколькими безнаказанными набегами и грабительскими походами в область мусульман. Тут им помог король Карл Сицилийский, побудив Бибарса 22 апреля 1272 г. согласиться на перемирие также для города Аккона и окрестных местностей на десять лет, десять месяцев и десять дней. В этой сделке не были, однако, особенно упомянуты английские принцы. Младший из них, Эдмунд, правда, тотчас после того вернулся на родину, но старший, Эдуард, напротив, остался некоторое время в Сирии, и потому Бибарс не посовестился подкупить ассасинов для убийства этого противника. 16 июня 1272 года на принца напал один из убийц, добившийся его доверия: ему, правда, удалось отклонить смертельный удар и даже убить нападавшего; но все-таки он получил тяжелую рану, ему понадобилось значительное время для выздоровления и затем он также покинул Святую Землю, чтобы вскоре вступить в правление отцовских государств.
В продолжение следующих годов султан поддерживал в общем перемирие, которое обещал христианам, без сомнения, не потому, что дал им слово, а потому, что не хотел дать повода к новым крестовым походам, а кроме того хотел основательнее, чем прежде, рассчитаться с монголами. Но все-таки он воспользовался удобным случаем, чтобы в перемирии выиграть преимущество над христианами. Когда в марте 1275 года умер Боэмунд VI, оставив несовершеннолетнего наследника престола, Боэмунда VII, и регентство, приступившее к правлению в Триполисе, просило у Бибарса покровительства и утверждения, он выставил ряд тяжелых требований и настоял на том, чтобы по крайней мере ему была обеспечена ежегодная дань в 20.000 червонцев и отпущение на волю 20 пленных мусульман. Но в особенности султан направил всю свою хитрость и все силы своих народов на подавление монголов. Он постоянно находился в хороших отношениях с ханом Кипчакским, между тем как хан Персидский и король Армянский соединились против него и пытались подогреть для своего дела христианский Запад. В сирийско-месопотамских пограничных областях на верхнем Евфрате почти беспрерывно бушевала война; султану удались некоторые смелые походы, кроме того, армяне потерпели так сильно, что их лучшие города погибли в пожаре и разграблении, а весной 1277 года Бибарс сделал нападение даже на восточную Малую Азию, которое хотя и не дало никакого прочного успеха, но все-таки чувствительно ослабило господство монголов в этой местности.
Теперь великий мамелюкский султан стоял на высоте своих успехов благодаря ему ислам снова сильно возвысился над христианами и монголами. Кроме того, он напал в Сирии на ассасинов, персидские владения которых были уничтожены ханом Гулагу, и отнял у них самостоятельность в такой степени, что они стали только послушным орудием убийства по его упрямой воле; а из Египта он дошел со своим победоносным мечом до самых гор Нубии. Но как сильно ни тяготело его строгое правление на его подданных, твердость и блеск этого правления составили ему гордую славу в мире Востока: он открыл пути, по которым мусульмане могли снова достигнуть нераздельного господства в странах передней Азии.
