История крестовых походов - [106]

Но едва это посольство прибыло ко двору нового короля, как он был убит 28 апреля 1192 г. в Тире двумя ассасинами. Это убийство, которое произвело повсюду чрезвычайное впечатление, приписывалось то Саладину, то Ричарду, без сомнения, несправедливо, потому что Конрад вызвал против себя месть фанатической секты, ограбив один ассианский корабль[63]. Его смерть была чрезвычайно тяжелым ударом для христианского дела. Благодаря своему безрассудному честолюбию, он отяготил свою совесть разными злыми делами, но в то же время убедил весь мир, что никто подобно ему не мог бы удержать успехи ислама, и если бы ему было суждено дожить дольше, то сирийские франки, конечно, увидели бы лучшие дни.

Теперь дела сложились иначе, как внутреннему так и внешнему миру Иерусалима снова грозила опасность. Счастье было на этот раз хоть в том, что король Гвидо почти уже не вмешивался в дела. Так как один из французских вельмож, граф Генрих Шампанский, очень скоро приобрел благосклонность жителей Тира, а вскоре и всех крестоносцев, включая даже короля Ричарда, который был его дядя[64]. Дикое время нисколько не затруднилось тем, что через несколько дней по смерти Конрада граф женился на его вдове, притом беременной, и, конечно, наследовал умершему как в браке, так и на Иерусалимском престоле. Вскоре после того старый покровитель короля Гвидо вознаградил его за потерянный на суше престол назначением в правители острова Кипра.

Но война с Саладином все-таки продолжалась. Ричард забыл, что только что объявил свое возвращение на родину безотлагательным, пошел к Даруму, сильной крепости к югу от Аскалона, взял ее приступом в мае 1192 года и снаряжался к новой борьбе, когда из Англии внезапно пришли новые печальные известия. Непостоянный государь, хотя и заявил тотчас, что теперь уже ничто не может задержать его в Сирии, однако возбудил этим сильнейшее недовольство всего войска — всеобщий голос был тот, что он может идти или оставаться, что и без него отважатся на борьбу за Иерусалим. Гордый король сильно испугался, услыхав эти слова, и проводил целые дни в мучительном сомнении, должен ли он постыдно бросить пилигримов или окончательно повредить дальнейшим промедлением своему престолу дома. Наконец, он принял решение остаться в Сирии, по крайней мере еще одно лето и зиму, какие бы известия ни пришли к нему из Европы. Естественно, что тотчас после этого был решен поход в Иерусалим и к нему с большой радостью приступили как знатные, так и простые люди. Виды на успех предприятия были на этот раз немаловажны. Время года, июнь 1192, было благоприятно, военная сила врагов сравнительно незначительна, потому что Саладин не собрал еще тех значительных войск, которые он отпустил в прошлую зиму, и даже меньше чем когда-нибудь мог рассчитывать на храбрую выдержку своих войск. Только некоторые из его офицеров решили во что бы то ни стало удержать Иерусалим, тогда как другие думали, что нужно только постараться отбить христиан в открытом поле; если это удастся, то Святой город будет вне опасности, а если не удастся, то, конечно, он будет потерян, но ислам может существовать и без него. Султан с великой горестью понял из этих слов, какой в его войске распространен страх выдержать во второй раз осаду, как в Акконе. В безмолвные часы по его щекам текли слезы: главное дело в его жизни казалось бесповоротно потерянным.

Между тем, в действительности ему нечего было особенно бояться короля Ричарда. Поход христианского войска шел опять весьма медленно — только до Бейтнуба. Там была сделана остановка на несколько недель. Во время этой остановки Ричард забавлялся отважными стычками с неприятельскими партизанскими отрядами и нападениями на богатые караваны, которые тянулись из Египта, но при этом, как всегда, потерял совершенно из виду главную цель своего предприятия. Мало-помалу он начал даже жаловаться, что Иерусалим неодолим по крепости его стен, по превосходству сил Саладина и вследствие той нужды, которую пилигримы непременно должны претерпеть при этой осаде. Разумнее казался, пожалуй, поход на Дамаск или Египет. Часть рыцарства соглашалась с его словами, но остальные, особенно французы, с гневом и издевательством восстали против такого непостоянства. В короткое время весь лагерь преисполнился ядовитым раздором, движение к Иерусалиму стало невозможным, но не было речи и о каком-нибудь другом предприятии, а 4 июля Саладин был обрадован радостным известием, что христиане собираются просто вернуться к берегу.

Через несколько дней после этого Ричард снова попробовал окончить крестовый поход посредством мирных переговоров. Но султан находился теперь в слишком благоприятном положении, чтобы просто исполнить желание противника. Он показал себя чрезвычайно сдержанным, отказывался от всякой уступки мусульманской области и требовал прежде всего срытия Аскалона. Вдруг он, державшийся до сих пор большею частью в оборонительном положении, перешел даже к нападению. В конце июля он явился с большими силами под Иоппе, напал на только что восстановленную крепость, захватил вход в город и был уже близок к тому, чтобы взять последнюю его защиту — цитадель. Положение христиан, напротив, было очень сомнительно. Значительная часть войска пилигримов в глубоком унынии из-за жалкого предводительства Ричарда разошлась. Между англичанами и французами господствовало страстное ожесточение: даже в этот момент предводитель последних, герцог Гуго Бургундский, отказался от всяких дальнейших сношений с английским королем и вошел в Тир, где вскоре умер. Но тут еще раз помогла дикая отвага «Львиного сердца». Он был в Акконе, когда к нему дошло несчастное известие из Иоппе. С быстротой молнии он собрал оставшиеся еще под руками военные силы, поплыл в Иоппе и в гавани опережая своих людей, прыгнул с корабля прямо в воду, чтобы без замедления достигнуть берега (1 августа 1192). Этим была спасена цитадель, но и город был вновь отбит у неприятеля, когда Ричард пронесся по улицам с громким воинственным криком. 5 августа Саладин попробовал еще раз с превосходными силами захватить и смять небольшой отряд короля. Как в поле под Иоппе, так и в самом городе произошел бой, долго колебавшийся то в ту, то в другую сторону. Ричард показал себя таким богатырским, сильным, смелым и стойким, и на этот раз таким разумным полководцем, что он не только удержал свои позиции, но и нанес врагам большие потери и наполнил их сердца еще большим ужасом к страшным ударам его меча.