История Крестовых походов - [2]

Выражение «крестоносец» (лат. crucesignatus, букв. «отмеченный крестом») встречается в современных той эпохе источниках один лишь раз, в конце XIII в., хотя событие, послужившее основанием для такого обозначения, случилось почти двумя веками ранее. Термин же «крестовый поход» (первоначально на французском — croisade) ввел в оборот придворный историк короля Франции Людовика XIV, священник-иезуит Луи Мэмбур, выпустивший в свет в 1673–1682 гг. «Всеобщую историю крестовых походов». Во второй половине XVIII в. был принят существующий доныне порядок крестовых походов и их нумерация (хотя споры об этом шли до середины XIX в.). Тогда же было определено, что крестовыми походами в собственном смысле следует называть только предпринятые по инициативе папства военные экспедиции. Такой поход объявлялся специальной папской буллой (официальный документ, имеющий обязательную силу для всех католиков). Проходить он должен был под эгидой церковной власти, воплощенной в лице сопровождавшего крестоносцев папского посланника (легата), представлявшего особу самого верховного понтифика (так, на древнеримский лад, именуют пап и поныне). Кроме того, крестовыми походами следует называть лишь военные экспедиции в Святую Землю, ставившие целью завоевание или оборону ее, и в первую очередь Иерусалима и его святынь, даже если походы эти завершались совсем не в Палестине. Посему в счет походов не попадали объявленные теми же римскими первосвященниками военные действия против прибалтийских язычников, южнофранцузских еретиков, русских схизматиков [1] или даже политических противников пап. Современные ученые предпочитают называть эти экспедиции не крестовыми, а «священными войнами». Я прекрасно понимаю всю условность такого выделения, но так уж сложилось в исторической науке, и не следует ломать привычную терминологию. Посему и я стану говорить только о походах в Святую Землю под принятыми номерами (исключения будут оговорены ниже) и пользоваться выражениями типа «Византийская империя».

Глава 1 Начало крестоносного движения и его причины

«Так хочет Бог!»

26 ноября 1095 г. толпа людей, числом в несколько тысяч, собралась на поле близ южнофранцузского города Клермон. Только что закончился происходивший в Клермоне поместный церковный Собор французской (галльской, как это называлось на римский лад) Церкви. В работе Собора участвовал сам римский первосвященник, Папа Урбан II. Помимо участников Собора в Клермон съехалось немало мирян, рыцарей и простонародья. Каждый из прелатов, то есть высших сановников Церкви — архиепископов, епископов, аббатов крупных монастырей, прибыл со свитой; предчувствуя возможность поживы, в Клермон явились торговцы; кто-то желал увидеть самого Папу. Все хотели послушать проповедь Папы по случаю закрытия Собора. Желающих было столько, что кафедральный собор Клермона не смог их вместить. Пришлось устроить проповедническую кафедру у городских стен, так что слушатели располагались на поле близ города, но уже вне его.

В Средние века люди как-то обходились без усилительной аппаратуры. Ставились шесты с флагами, эти знамена указывали направление ветра. Кафедра была ориентирована так, чтобы ветер дул от проповедника в сторону слушателей, донося до них его слова.

Ажиотаж имел причиною то, что вокруг речи Папы ходили самые разные слухи. Но действительность превзошла все ожидания. Надо сказать, что Папа явно обладал незаурядными ораторскими способностями. Он сумел, говоря современным языком, «завести» толпу, в которой многие не понимали того, что он говорит. Как пояснял один из хронистов, слышавший речь Папы, но записавший ее более 20 лет спустя, в 1118 г., Роберт Монах в сочинении «Иерусалимский поход», «Папа Урбан искусно составил свою проповедь». На латыни это звучит так: Papa Urbanus urbano sermon. Здесь игра слов: urbanus, от которого и произведено имя Урбан, значит «городской», но имеет также смысл «образованный», «искусный», мы бы сегодня сказали — «культурный»; оно противопоставляется слову rusticus — буквально «деревенский», но и со смыслом, да простится мне разговорное словечко, «дярёвня», то есть нечто грубое и неотесанное.

^{Папа Урбан II на Клермонском соборе призывает к священной борьбе за освобождение Иерусалима. Франция. 1490 г.}

Так вот, культурные люди, к которым, по мнению нашего летописца, принадлежал папа Урбан, могли изъясняться исключительно на латыни, единственном языке образованного сословия того времени, тогда как большинство присутствующих владело только своим старофранцузским (называвшимся «романским», то есть «римским») языком, да и этот язык имел на юге и севере Французского королевства различные формы (правильнее будет даже говорить о двух, хотя и родственных, языках). Конечно, в толпе были и клирики, владевшие латынью, и они могли что-то пересказать своим соседям, не знавшим этого языка (таких неграмотных называли idiotae, ед. ч. idiota). Конечно, «романский» язык (тот и другой) произошли от латыни, и что-то можно было понять и оным idiotae. Конечно, Папа мог быть незаурядным оратором и передавать свои чувства с помощью мимики и жестов (впрочем, вряд они были хорошо видны — никаких экранов, показывающих на нынешних концертах лицо певца, еще не было), а особенно интонации. Но, скорее всего, люди «заводились», видя как «заводятся» их соседи. Проявлялось то, что на языке психологии называется контагиозностью, а в обыденной речи — стадным чувством.