История, которую Тассельхоф обещал никогда и ни за что не рассказывать - [12]

"Но ведь это неправда" — сердясь, заспорил Терос.

"А откуда ты знаешь, что правда, а что нет?" — задал вопрос Флинт, хмуро посмотрев назад, хотя получилось так, что он пододвинулся к Теросу еще ближе. — "Вот ты здесь стоишь. Живой и невредимый, с серебряной рукой, хотя — по правде говоря — должен бы валяться мертвым, разлагаясь в земле с пожирающими тебя червяками".

"Мы здесь, внутри Горы Серебряной Драконицы, приведенные сюда прекрасным созданием, которое отдало все, даже свою любовь, ради нас всех. Нарушила свою клятву и обрекла себя, хотя — по правде говоря — могла всех отправить нас всех с помощью магии куда-нибудь подальше, не произнеся ни слова"

"Я скажу, что мы сейчас будем делать, Терос Железодел." — Продолжил Флинт, и непреклонное выражение на его лице стало еще более непреклонным. Он закатал рукава и одернул штаны. — "Сейчас мы будем работать. Вместе. Мы сделаем эти Копья. И для каждого мужчины и для каждой женщине, у которых есть сердце, мы сделаем эту правду той магией, которая будет их вести."

На этой фразе у Фисбена тоже появился комок в горле. Он вытер глаза своей бородой. Подозреваю, что мой вид был не лучше. Мы оба остались на месте, всхлипывая и делясь платком, который по счастью у меня нашелся, и пока мы там всхлипывали Терос и Флинт ушли.

"Что будем делать?" — спросил я — "Поможем Теросу и Флинту?"

"Да уж, большая от тебя помощь. Свалишься, чего доброго, в колодец. Нет, не будем" — сказал он, обдумывая, что же ему делать с бородой, которая, должно быть, стала соленой от слез, — " Думаю, что я понял, как разрушить заклятье."

"Правда?" — обрадовался я.

"Мы возьмем парочку этих копий" — сказал он, указывая на кучу копий, лежавших рядом с колодцем.

"Но ведь они не работают" — напомнил я ему — "Терос же говорил про это."

"А как ты их будешь использовать?" — задал вопрос Фисбен, хватая меня за уши и дернув их так, что у меня слезы потекли из глаз. "Бестолочь! Разве ты не слушал?"

Конечно же, я слушал. Я слышал каждое слово, и поэтому мне было не совсем понятно, в чем моя вина, и почему ему вздумалось оторвать мне ухо, особенно после того, как он сжег мои брови и чуть не сломал нос.

"Если ты вежливо попросишь Тероса, то, уверен, он одолжит тебе парочку." — сказал я, растирая уши и пытаясь не сойти с ума. Как-никак это с помощью Фисбена я попал под заклятье и, хоть оно и было скучным и неинтересным заклятьем, оно им все-таки было, и я чувствовал, что я чем-то обязан Фисбену. "Тем более что они не работают"

"Нет, нет" — проворчал тот, и его глаза лукаво сверкнули — "Не будем беспокоить Тероса. Он сейчас разжигает огонь в кузне. Мы с тобой просто проберемся и позаимствуем одно или два Копья. Он даже не заметит."

В чем-чем, а в заимствовании я профессионал. Лучшего занимальщика вам не найти (кроме, разве что, дядюшки Пружины), но это отдельная история.

Мы с Фисбеном вылезли из тени, где мы прятались, и тихо, как мышки, поползли в сторону копий, лежавших рядом с сияющим колодцем с серебром. Как только я подобрался к Копьям поближе, то мне пришлось признать, что они великолепны, вне зависимости от того, работают они или нет. Мне и нужно то было одно, самое плохенькое, и я был очень рад, что Фисбен тоже решил взять одно себе. На первых порах я слегка засомневался — как мы уйдем с ними — ведь они такие длинные, большие и тяжелые и мне даже одно не упрятать в свой мешочек.

"Я буду держать за рукоять," — сказал Фисбен — "А ты за тот конец, с острием. Понесем на плече. Вот так."

Я понял, что это сработает. Однако на деле у меня не получалось удержать их на плече, так как плечи Фисбена находились выше, чем мои. Но я задрал вверх острие, а Фисбен управился рукоятью. Мы взяли два Копья и побежали с ними.

И пока мы бежали, Фисбен произнес еще больше тех слов, от которых ползают пауки, и мы попали прямо в …

Правильно. В Усыпальницу Хумы.

Часть пятая

"Ну, Опять!" — начал я, расстроившись. Но я не закончил предложение, что может еще и к лучшему, а то этот сумасшедший Фисбен разозлился бы, и я остался бы не только без бровей, но и еще без хохолка.

Причина, по которой я не закончил предложение, заключалась в том, что мы были не одни в Усыпальнице Хумы. Там был рыцарь. В полном обмундировании. Он преклонился перед могилой, освещенный серебряным светом луны, а по его щекам текли слезы.

"Спасибо тебе, Паладайн" — он говорил, снова и снова повторяя эти слова. От того, как он их говорил, мне захотелось уйти куда-нибудь подальше и быть тише травы.

Но внезапно Копья стали очень тяжелыми. Кажется, я отпустил свою часть Копья, и, может быть, именно из-за этого Фисбен потерял равновесие и чуть не упал на спину и выронил свою часть. Короче говоря, вместе мы бросили средние части. Копья упали на каменный пол с поразительным грохотом.

Рыцарь чуть не выпрыгнул из своих доспехов. Вскочив на ноги, он выхватил меч, быстро развернулся и уставился на нас.

Перед молитвой он снял свой шлем. Думаю, Ему было где-то около тридцати лет. Его каштановые волосы были заплетены в две длинные косы. Его глаза были такими же зелеными, как листья валлина в Утехе (Я там живу, когда не путешествую и когда не отдыхаю в тюрьме). Правда, в тот момент его глаза не выглядели зелеными, как листья. Они глядели жестоко и холодно.