История Кореи. Том 1 - [221]

и бойцов ыйбён «изменниками и разбойниками», и с радостью рапортовала о «победах» японских и корейских карателей над ними. В целом, политические планы ранних националистов сводились к допущению реформаторской части имущей элиты к ограниченному участию в политическом и созданию правовых гарантий для предпринимательской деятельности. В этом смысле северокорейские оценки движения как буржуазно-демократического кажутся несколько преувеличенными — о демократии как таковой речи, по сути, не шло. Однако то, что даже эти робкие требования оказались в итоге отвергнуты консервативной дворцовой верхушкой, не могло не сказаться крайне отрицательно на перспективах капиталистического развития страны. Найди двор компромисс с националистическими деятелями, предпринимательские слои смогли бы, несомненно, с большей уверенностью вкладывать средства в развитие зачатков индустрии в Корее. Положительную оценку можно дать и вкладу, внесенному ранними националистами в развитие форм политического самовыражения в Корее. Такие методы политической борьбы, как открытые массовые дискуссии, митинги и демонстрации, использование прессы, создание постоянных политических организаций, проведение публичных кампаний, были впервые опробованы на корейской почве «Обществом Независимости».

Литература

Глава 15. Новый виток умеренной «вестернизации сверху» — монархия Коджона в 1899–1904 гг

а) Курс Коджона — дипломатические маневры и укрепление абсолютной монархии

Пришедшая к власти после подавления реформаторского движения группировка, состоявшая преимущественно из пророссийских (Чо Бёнсик, Ли Ёнъик) и прояпонских (Пак Чесун, Ли Хаён, Ким Ёнджун и др.) деятелей консервативной ориентации, с самого начала столкнулась с немалыми проблемами как внешнеполитического, так и внутреннего характера. В области внешней политики соперничество России и Японии отнюдь не прекратилось с подписанием «Соглашения Розена-Ниси», перейдя в 1899–1901 гг. в форму закулисных маневров. Так, с «открытием» в 1899 г. порта Масан (недалеко от Пусана) для иностранцев и Россия, и Япония начали там скупку земель с намерением в дальнейшем использовать их и как военно-морские угольные склады. Слухи об успехах России в получении права на аренду ряда земельных участков подвигли Японию к тому, чтобы потребовать от режима Коджона арендных прав на стратегически важный остров Коджедо недалеко от Масанской бухты. Лишь нажим главного союзника Японии, Великобритании, не желавшей обострять отношений с Россией, избавил правительство Коджона от японского давления в вопросе о Коджедо.

Однако после того, как оккупация Маньчжурии российскими войсками, участвовавшими в подавлении антизападного восстания ихэтуаней в Китае в 1900 г., ужесточила позицию Великобритании и США в отношении российской экспансии в дальневосточном регионе, стала жестче и позиция Японии по вопросу о российском влиянии в Корее. Россия, осознавая свою неготовность к войне, шла на значительные уступки, в частности, предложив в 1901 г. признать преобладающие позиции японцев в Корее на условиях признания Японией российских интересов в Маньчжурии и нейтрализации приграничной зоны в северной части полуострова. Однако пришедший к власти в 1901 г. кабинет экспансиониста Кацура Таро (1847–1913), заключивший в 1902 г. официальный военный союз с Великобританией, форсировал подготовку к войне против России и готов был согласиться на мирное урегулирование японо-российских противоречий лишь на условии полного отказа России от всех интересов в Корее и предоставлении Японии возможностей для закрепления в Маньчжурии. Великобритания, финансировавшая подготовку Японии к войне, соглашалась, в свою очередь, смириться с российским преобладанием в Маньчжурии — но не в Корее! — лишь в случае отказа России от противостояния английскому влиянию в Афганистане и Тибете, на что Россия также пойти не могла. Ситуацию осложнял разнобой в российской дальневосточной политике, где сталкивалась умеренная линия министра финансов С. Ю. Витте (1849–1915), стремившегося разграничить сферы влияния России и Японии мирным путем или хотя бы оттянуть войну, и жесткая линия лично близкого царю Николаю II дельца A.M. Безобразова (1855–1931), призывавшего не уклоняться от вооруженного столкновения с японцами и не уступать Японии российские интересы в Корее. Интересы самого A.M. Безобразова — лесорубная концессия на китайско-корейской границе, охранявшаяся российскими частями — представляли для японцев прекрасное доказательство «агрессивных намерений России» и служили оправданием для подготовки к военной оккупации Корейского полуострова. К 1903 г. противоречия между сторонами достигли такого накала, что стало ясно — не пойди Россия на радикальные уступки японской экспансии (согласие на использование всей территории Кореи японцами в стратегических целях и т. д.), и война неизбежна. Что же делал режим Коджона для того, чтобы предотвратить планируемую Японией военную оккупацию территории Корейского полуострова?

Рис. 22. Карта Кореи из журнала «Вестник иностранной литературы». СПб., 1904