История Константинопольских соборов IX века - [58]

По какой–то непонятной причине папские легаты не сделали никаких возражений ни одному из ораторов — ни Прокопию, ни Захарии. Легат Петр сказал только, по–видимому, выражая согласие с тем, что он только что выслушал: «Апостолы хотели избрать Иосифа, именуемого также Варсавой, на место Иуды, для восполнения своего лика, но благодать Св. Духа предызбрала на это место св. Матфея, так что избран был апостолами этот последний. Нет несообразного и в том, что и вы с помощью Божией благодати избрали Фотия, а римский епископ признал его избрание и подтвердил».[312] Очевидно, прения по вопросу, выдвинутому папским посланием, не привели ни к каким строго определенным заключениям.

По предложению легатов прочитано было далее письмо иерусалимского патриарха Феодосия к императору Василию. Содержание письма не представляет ничего особенного. Патриарх желает императору разрушить царство сарацин, а Фотия признать законным патриархом Византии. Собор выразил одобрение письму. Косвенным образом это письмо возбудило на соборе вопрос о патриарших представителях собора' 869 года, т. е. побудило произвести осуждение на их самозванство. Дело происходило так: легаты спросили теперешнего иерусалимского уполномоченного от лица патриарха — Илию: «Откуда пришло это письмо? Кто его принес?» Илия отвечал: «Оно пришло от патриарха Иерусалимского Феодосия, на соборе Иерусалимском подтвердившего законность возведения Фотия на кафедру, а принес его мой родной брат монах Андрей». При этом Илия сказал, что суждение патриарха Иерусалимского вполне разделяют и патриархи Александрийский и Антиохийский. Папский легат Петр объявил: «Вот каким образом в настоящее время высылаются письма восточных патриархов для утверждения Фотия; подобным образом прислал письма и папа». Легат хочет сказать, что письма патриаршии и уполномоченные от патриархов в настоящем случае не Возбуждают против себя сомнений и подозрений. «Иначе было, — говорил затем легат, — во времена собора 869 года; тогда лица, посланные для выкупа пленных сарацин, выдали себя за апокрисиариев патриарших кафедр; таковыми были Илия Иерусалимский и Фома Тирский.[313] Ввиду того, что прежде появлялись ложные представители патриархов, мы, — говорит легат Петр, — и остановились своим вниманием на вопросах: кто принес патриаршее письмо? Откуда оно пришло?» Легаты, очевидно, хотели предохранить собор от всяких подлогов и обмана. Сотоварищи Петра легаты Евгений и Павел объявили, что они и сами видели своими глазами письма патриархов, много дней видели и принесшего письма монаха Андрея и нашли, что вера его правая и что он действительно тот, за кого он выдает себя. Собор весь, т. е. вся совокупность восточных епископов, сказал, что апокрисиарии собора 869 года были ложные апокрисиарии, слуги сарацин, и что они заслуживают отлучения от Церкви, а теперешних уполномоченных от восточных патриархов провозгласили истинными представителями их патриархов.

Фотий воспользовался представившимся ему случаем, чтобы выразить те тяжелые чувства, какие возбуждала в нем деятельность собора 869 года, и тем принизить значение, какое придавали этому собору враги патриарха. Фотий так говорил: «Что произошло тогда, Бог предал забвению и нам дал возможность забыть случившееся. Скажу только об одном. Когда я изгнан был из Церкви и лишен кафедры, когда множество епископов и пресвитеров (партия Фотия. — A. Л.) лишились своих мест и тяжко страдали, тогда я говорил моим врагам: «Если ваш гнев обращен единственно против меня, дайте свободу этим (епископам его партии. — А. Л.); против меня вы можете предъявлять столько обвинений, сколько хотите; ради свободы, ради благополучия этих я готов принять на себя ваши обвинения, одного обвинения не приму на себя — в нечестии. Я предаю себя вам, и вы можете делать, что хотите. Только одного я хочу, чтобы Церковь Божия избавлена была от тягостного зрелища, зрелища, как народ Божий, многочисленный, преданный истинной вере, со мной согласный, предается смерти, голоду, ссылке, озлоблениям; как святые христианские таинства становятся предметом насмешек для всех язычников и варваров». Я говорил тогда это громким голосом я заклинал своих врагов сделать так и готов был сдержать свое слово: собственными страданиями искупить многих невинных. И казалось, что в начале нападение врагов было направлено против меня одного, но потом их гнев перешел не только на многочисленных епископов, но и на всех без исключения людей, преданных Богу. Но об этом лучше пройти молчанием». В заключение Фотий говорит о совершенно непредвиденном для него событии — собственном своем восстановлении на патриаршестве.

Ясно, куда клонилась искусная речь патриарха — он хотел разъяснить, что заправители собора 869 года были людьми неправды, преследовали цели непохвальные, и потому они не заслуживали доброй памяти, а осуждения. В таком роде и поняли речь Фотия апокрисиарии теперешнего собора. Они заявили, что в настоящем случае они действуют отнюдь не из каких–либо корыстных видов, но единственно руководствуются истиной и справедливостью. Уполномоченный патриарха Иерусалимского