История Кометы - [10]

– Шум. Вроде как собака лает.

– Ах это… Соседский пес. Погода превосходная, вот я и открыл дверь.

– А что с твоим голосом?

Я заметил, что срываюсь на визгливые нотки, и постарался говорить спокойно.

– Наверное, аллергия на раннюю весеннюю пыльцу. – Я схватил палки и поспешил через комнату задернуть шторой отражение Кометы, постепенно материализующееся с наступлением темноты. – Рассказывай, как поживаете с дочурками. Выкладывай все.

– Гав, гав, гав! – предостерегающе пролаяла Комета, что было вовсе ей не свойственно.

– Где ты? – удивилась жена. – Такое впечатление, что собака находится в доме.

В голосе Фредди я уловил недоверие.

– Соседский пес стоит прямо у моей двери, – пробормотал я.

– Это какого соседа?

На ум ничего не приходило. Я узнал имена соседей неделю назад, но теперь не мог вспомнить ни одного.

– Стив! – Жена предпочитала называть меня Вулфом. Имя Стив она не любила. – Стив, ты меня слушаешь?

Выступающий в судах адвокат должен быть хорошим выдумщиком. Хотя я понимал, что в семейных делах подобное умение не приветствуется, все же напрягал фантазию, стараясь придумать правдоподобную версию. Но ничего не получалось.

– Слушаю, – наконец отозвался я. – Это моя собака.

– Что?

– Я завел собаку. Взял из приюта борзых.

– Борзая? Это же беговая собака.

Я почувствовал, как о мою ногу тихонько потерлась голова.

– Как давно она у тебя и когда ты собирался сообщить мне об этом?

Я начал с Мэгги и Ланса, рассказал о приюте во Флагстаффе и закончил стеклянными дверями.

– Комета считает, что ее отражение нечто вроде привидения. А так она почти никогда не лает, – с надеждой произнес я, слыша, как тяжело, стараясь успокоиться, дышит жена.

– Но, Вулф, почему борзая? Каким образом ты собираешься ухаживать за беговой собакой?

– Комета сама меня выбрала. Что мне оставалось делать?

– Вообще не соваться в тот питомник. C’est vraiment con![3] Кажется, ты говорил, что трудно ходить за покупками, ты не способен приготовить себе еду, и вдруг заводишь беговую собаку. А я беспокоюсь о тебе дни и ночи. Все – завершаю разговор. Слишком разозлилась, чтобы продолжать!

Formidable – по-французски это означает «потрясающая», по-английски – «грозная». И то и другое относится к моей жене. Двенадцать лет назад во время отпуска я познакомился в Скоттсдейле, штат Аризона, с миниатюрной темноволосой женщиной. С сильным акцентом, который я не сумел определить, она представилась мне Фредерик, но заметила, что большинство знакомых называют ее Фредди. Объяснила, что живет в Соединенных Штатах, а выросла во Франции. Меня покорило, как говорила и выглядела Фредди: смуглая кожа, короткая мальчишеская стрижка, карие глаза и живая, поразительно теплая улыбка. Она была полна энергии и вызова. Когда мы обменялись номерами телефонов, я увидел, что у нас один и тот же территориальный код Небраски.

Мы встречались с Фредди два года, прежде чем поженились: я с двумя своими маленькими дочерьми Кили и Линдси (их мать жила в Омахе, и мы имели с ней равные права на их воспитание) и Фредди с двухлетней дочерью Джеки. Впятером мы устроились в доме у озера, где я прежде жил с дочерьми. Нам удалось, преодолев первоначальные разногласия, стать одной семьей. Яркая, остроумная Фредди отнюдь не отличалась застенчивостью. Правда, при девочках старалась сдержать свою страсть к крепкому словцу. Но если сквернословие – любимое времяпрепровождение в ее стране, почему я должен возражать?

Энергия Фредди покоряла во времена, когда она радовалась жизни, и казалась грубоватой, если жизнь ее доставала, а это, если быть откровенным, в последние годы случалось нередко. Я не мог судить ее за резкость на мое сообщение о приобретении Кометы. Просто мне требовалось больше времени, чтобы выдвинуть убедительные доводы. И после нескольких напряженных разговоров мы пришли к компромиссу. Я не стану немедленно исправлять свою «ошибку» – так Фредди назвала Комету – и возвращать собаку туда, откуда взял. Через несколько недель жена приедет в Седону и познакомится с борзой. Если и после этого она будет настаивать, что «ошибка» была ошибкой, я возвращу Комету в приют.

Теплым апрельским днем Фредди приехала в автобусе авиакомпании – удача для меня, поскольку аэропорт Финикса находился от Седоны в четырех часах езды. Вошла в дом и поставила свой чемодан. Следующие несколько мгновений, пока она разглядывала Комету, застывшую у камина в позе статуи собаки у гробницы Тутанхамона, показались мне часами. Борзая выжидательно смотрела на нас. Лицо жены немного смягчилось, и она сказала:

– А она симпатяга. – И прежде чем я успел сыграть на своей слабости, поцеловала меня и добавила: – Давай поговорим.

Мы устроились в кухне. Комета подошла и легла рядом с моим стулом. Она опускалась так: подгибала тонкие передние лапы, сгибала задние, не касаясь крупом пола, продолжала вытягивать передние, пока объемистая грудь тоже не оказывалась на полу. И когда ее тело вытягивалось, осторожно клала голову на передние лапы и закрывала глаза. Это медленное действо напоминало мне процесс сноса старого здания.

– Непривычно, – заметила Фредди. – А теперь объясни, почему ее нельзя вернуть в приют.