История кельтских королевств - [4]
По всему этому ареалу, в Австрии, Богемии, Южной и Западной Германии и во Франции, обнаруживаются названия мест, в состав которых входят такие элементы, как briga — "холм"; dunum — "крепость"; magus — "равнина"; nemeton — "священное место"; ritum — "брод"; seno — "старый"; uindo — "белый". И все эти слова известны как ирландские bri — "холм" (валлийское bre — далее валл.); dun — "замок" (dinas); mag — "равнина" (та); nemed — "священное место"; валл. rhyd — "брод"; sen — "старый" (валл. hen); find — "белый" (валл. gwyn). Валлийское название Gwynfa в Монтгомеришире и ирландское Findmhagh в графстве Антрим являются точными переводами галльского ouindomagoς (Uindo-magos) в Нарбоннской Галлии, упоминаемого Птолемеем (2, 10, 6). Название Рейна кельтское, кельтские же имена носят все его восточные притоки: Некар, Майн, Лан, Рур и Липпе. Изар, Инн и Таубер также объясняются как кельтские[1]. Вероятным представляется заключение, что эти названия, в своем пространственном распределении совпадая с ранней курганной культурой, были даны носителями этой культуры; и эти имена кельтские. Этот вывод подтверждается тем обстоятельством, что во Франции и Испании обнаруживается то же самое совпадение кельтской топонимики и гидронимики с культурой полей погребальных урн; ибо данные археологии показывают распространение материальных культур на запад и на север от центральноевропейского ареала.
Имя "кельтский" объяснялось как родственное готскому hildja "сражаться", сохраняющему и его возможное значение. У него нет предыстории, как у имени Graeci, когда-то относившегося к маленькому сообществу на Пелопоннесе, или у имени Rus — "русский", которое первоначально было финским обозначением шведов и, вероятно, означало "гребец, моряк". Однако Страбон говорит, что сначала оно служило названием племени нарбоннцев, и предполагает, что оно могло проникнуть в греческий через Марсель, расширив свое значение и относясь уже ко всему кельтскому народу[2]. Цезарь говорит, что галлы называли себя Celtae. Это имя стало использоваться, как использует его Страбон, применительно к народу, отличному от лигурийцев и иберов на западе и от иллирийцев и скифов на востоке. Германцы на своей северной родине все еще оставались неизвестны первым греческим историкам.
Кельты во многом отличались от других племен — своей социальной организацией, религией, одеждой, методами ведения войны, ибо именно на это обращали внимание ранние историки; однако главным отличием как тогда, так и сейчас, было языковое. Тацит говорит об одном племени: "а что котины не германцы, доказывает их язык" (Германия 43). И действительно, это лингвистическое определение представляется единственно полезным, так как только отталкиваясь от него, можно осмысленно говорить о кельтской археологии или кельтской религии. Но если мы отказываемся от языкового критерия, эти понятия вовлекаются в порочный круг. Это не означает, что не возникало смешения или путаницы. Племена, говорившие на германских диалектах, могли приниматься за кельтов по своей одежде и обычаям или же из-за того, что находились под началом кельтских вождей. Наблюдатели того времени не были профессиональными лингвистами и могли, не располагая точными данными, и не знать, кельтский или нет диалект отдаленного племени[3].
Наряду с географическими названиями кое-что о языке древних кельтов нам говорят имена галльских вождей и народов. Многие из них хорошо интерпретируются на ирландском и валлийском материале: Dumnorix дает ирландское ri an domhain "король мира"; Vercingetorix состоит из чег "над", cinget — "воин" и их "король"; Anektomaros означает "Великий Защитник" (др.-ирл. aingid "защищает"); Eporedorix "король лошадей" будет др.-ирл. ri echtraide; Bituriges, др.-ирл. rig in betho "короли мира"; Allobroges "люди из чужой страны"; Brigantes "благородные" (др.-ирл. Brigit). Античными писателями упоминаются и некоторые галльские имена нарицательные: κορμα "пиво"; δαρδος "поэт"; δρυιδαι "друиды"; reda "колесница"; μαρκα "лошадь". Все эти слова находят свои соответствия в ирландских coirm, bard, drui "друид", riad "езда", marc, со сходными формами в валлийском. Более непосредственный источник представляют собой галльские надписи, открытые во Франции и в Италии. Некоторые надписи в Цизальпийской Галлии выполнены греческим или этрусским алфавитом, но подавляющее большинство надписей составлено латинским письмом. Их количество приближается к шестидесяти, не считая граффити на черепках, найденных в Ла Грофесенк, и содержания знаменитого Календаря из Колиньи. Далее мы предполагаем рассказать о языке кельтов подробнее.
Таким образом, кельты — это народ, появившийся на подмостках истории в VI веке до н. э. Ранние писатели упоминают их лишь мельком. Так, Ксенофонт пишет о кельтах, сражавшихся в качестве наемников против фивян на Пелопоннесе в 369 г. до н. э., а Платон включает их в список варварских народов, приверженных пьянству. Аристотель говорит: "Вовсе не храбрость безрассудно противостоять опасности, как кельты, когда они поднимают оружие, чтобы броситься на волны
Личная жизнь людей, облеченных абсолютной властью, всегда привлекала внимание и вызывала любопытство. На страницах книги — скандальные истории, пикантные подробности, неизвестные эпизоды из частной жизни римских пап, епископов, кардиналов и их окружения со времен святого Петра до наших дней.
В настоящей монографии представлен ряд очерков, связанных общей идеей культурной диффузии ранних форм земледелия и животноводства, социальной организации и идеологии. Книга основана на обширных этнографических, археологических, фольклорных и лингвистических материалах. Используются также данные молекулярной генетики и палеоантропологии. Теоретическая позиция автора и способы его рассуждений весьма оригинальны, а изложение отличается живостью, прямотой и доходчивостью. Книга будет интересна как специалистам – антропологам, этнологам, историкам, фольклористам и лингвистам, так и широкому кругу читателей, интересующихся древнейшим прошлым человечества и культурой бесписьменных, безгосударственных обществ.
В сборнике собраны статьи польских и российских историков, отражающие различные аспекты польского присутствия в Сибири в конце XIX – первой четверти XX вв. Авторами подведены итоги исследований по данной проблематике, оценены их дальнейшие перспективы и представлены новые наработки ученых. Книга адресована историкам, преподавателям, студентам, краеведам и всем, интересующимся историей России и Польши. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Говоря о своеобразии Эфиопии на Африканском континенте, историки часто повторяют эпитеты «единственная» и «последняя». К началу XX века Эфиопия была единственной и последней христианской страной в Африке, почти единственной (наряду с Либерией, находившейся фактически под протекторатом США, и Египтом, оккупированным Англией) и последней не колонизированной страной Африки; последней из африканских империй; единственной африканской страной (кроме арабских), сохранившей своеобразное национальное письмо, в том числе системы записи музыки, а также цифры; единственной в Африке страной господства крупного феодального землевладения и т. д. В чем причина такого яркого исторического своеобразия? Ученые в разных странах мира, с одной стороны, и национальная эфиопская интеллигенция — с другой, ищут ответа на этот вопрос, анализируя отдельные факты, периоды и всю систему эфиопской истории.
В книге рассматривается время, названное автором «длинным 1894-м годом» Российской империи. Этот период начинается с середины января 1894 г., когда из-за тяжелого заболевания Александр III не мог принимать министерские доклады и наследнику цесаревичу Николаю было поручено ознакомиться с ними, то есть впервые взяться за выполнение этой исключительно царской миссии. Завершается «длинный 1894-й» второй половиной января – началом февраля 1895 г. В те дни, после выступления Николая II 17 января в Зимнем дворце перед депутациями, четко определился неясный прежде его идеологический курс.
Книга является переизданием двухтомной монографии (т. I вышел в 1947 г., т. II — в 1961 г.), которая до сих остается единственным исследованием, охватывающим всю сложность исторической проблематики эпохи Возрождения в целом. Монография — классическое произведение не только советской, но и мировой марксистской историографии. Книга рассчитана на историков, филологов, искусствоведов, широкий круг читателей, интересующихся проблемами всеобщей истории.