История иудаизма - [90]

Ибо хотя и есть так называемые боги, или на небе, или на земле, так как есть много богов и господ много, — но у нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым все, и мы Им [53].

Мировоззрение Павла было, судя по всему, крайне необычным для иудея даже в тот период, когда в иудаизме процветали разнообразные течения; мы еще увидим, что со временем его учение привело к разделению иудаизма и христианства. Однако представляется маловероятным, что в 50-х годах н. э. его богословская концепция могла стать поводом для преследований со стороны иудейских общин (тех самых преследований, которые он с гордостью описывает во Втором послании к коринфянам). Для вождей еврейских общин осудить человека на «сорок ударов без одного» было крайней мерой[64], так что они должны были видеть в проповедях Павла нешуточную угрозу. При этом ни в его собственных посланиях, ни в рассказе из Деяний ничто не говорит о сколько-нибудь существенном притоке евреев диаспоры в его движение. Напротив, в Деяниях Павел не без досады сетует, что отвергнут евреями и потому обращается к язычникам. Для него было важно, что новые нееврейские общины как раз не должны были считать себя евреями, так как им одной веры в Христа было достаточно для спасения. Миссия Павла, направленная на обращение язычников к вере в Христа вместо поклонения отеческим богам, должна была в первую очередь раздражать не его собратьев-евреев, а власти греческих городов и лиц, связанных с языческими культами, — например, эфесских серебряных дел мастеров, чье ремесло по изготовлению статуй богини Артемиды для местного храма оказалось бы под угрозой, если бы местная община отказалась от традиционных верований. Что касается «начальников синагоги», то они беспокоились скорее о том, что атака на религиозные обычаи местного языческого общества со стороны приезжего еврея Павла может поставить под угрозу и без того шаткий статус местных евреев как меньшинства, которое терпят, только пока оно не посягает на обычный порядок вещей в языческом городе и на взаимоотношения местной общины с ее богами [54].

Еврей Павел рассматривал веру в Христа как осуществление Завета, заключенного Богом с Израилем. Свой собственный труд по обращению язычников он считал задачей, порученной ему свыше, сродни миссии пророков, которые ведь предсказывали, что в конце времен все народы поклонятся Богу Израиля. Из его собственного рассказа ясно, что даже его собратьев-евреев, веривших в Христа, приходилось убеждать в необходимости «благовестия для необрезанных». В его посланиях рассыпано немало полемических стрел против тех, кто настаивал, что для спасения язычникам недостаточно одной только веры в Христа, а необходимо еще и принятие иудаизма, и его отношения с иерусалимской общиной евреев-христиан во главе с Петром и Иаковом не всегда были безоблачными. Для тех иудеев, в чьих глазах Иисус был лишь одним из религиозных подвижников, принявших мучительную казнь от рук римских властей в Иудее, миссия Павла ничего не значила. Христиане же в созданных Павлом общинах не считали себя евреями, а евреям, в свою очередь, как правило, не было дела до христиан из язычников. Сам Павел сетовал, что его проповеди не имеют успеха у большинства его соплеменников-евреев: «Моисей… полагал покрывало на лице свое, чтобы сыны Израилевы не взирали на конец преходящего. Но умы их ослеплены: ибо то же самое покрывало доныне остается неснятым при чтении Ветхого Завета, потому что оно снимается Христом» [55].

К концу I века н. э. большинство христиан были по происхождению неевреями и рассматривали свою веру как отдельную от иудаизма. Однако в течение II–III веков учения различных христианских групп были ничуть не менее разнообразны, чем в иудаизме I века. Были среди этих групп и небольшие кружки христиан, считавших себя евреями — либо в связи с этническим происхождением, либо декларируя верность Торе наряду с верой в Иисуса как спасителя. Основная часть дошедших до нас сведений об этих христианах-евреях зафиксирована враждебными и ненадежными свидетелями, представлявшими течение, в конечном итоге ставшее в церкви господствующим. Так, например, благодаря нападкам ересиологов Иренея, Ипполита, Епифания мы узнаём о евионитах — иудеохристианах, соблюдавших Тору, отвергавших послания Павла и веривших в Иисуса-человека, сына Иосифа и Марии, на которого лишь при крещении сошел Святой Дух. Античные источники сообщают, что общины евионитов процветали во II–IV веках; некоторые из этих источников указывают, что евиониты жили к востоку от реки Иордан. Их название происходит, по всей вероятности, от ивритского слова эвьон — «бедняк», что может отражать приписываемую им приверженность строгой аскезе. Из полемических сочинений христианских авторов можно заключить, что сами евиониты считали себя христианами. Считали ли они себя при этом иудеями или их так называли лишь оппоненты за приверженность законам Торы, неизвестно [56].

В IV веке великий христианский богослов Иероним и ересиолог Епифаний отмечали существование евангелия, написанного на арамейском языке и используемого небольшой группой сирийских христиан, называвших себя назареями. Назареи были христианами еврейского происхождения; они продолжали соблюдать значительную часть заповедей Торы, но в остальных отношениях были «правоверными» христианами. Связь между этой группой и евионитами спорна, однако название «назареи» восходит, по всей вероятности, к названию города Назарета, где жил Иисус, и родственно термину