История Испании. Том 1. С древнейших времен до конца XVII века - [31]

После столь тщательной подготовки и вербовки в армию местных воинов Корнелий Сципион со своим 60-тысячным войском окружил Нуманцию. Одному из жителей города с несколькими товарищами удалось прорваться сквозь римские укрепления и обратиться за помощью к своим сородичам – аруакам, жившим по соседству. Однако мольбы нумантийцев не были услышаны. А вот молодежь города Лутии, очень богатого и не связанного с Нуманцией, предприняла смелую попытку склонить горожан к союзу с главным городом Кельтиберии. Старейшины же тайно сообщили об этом Сципиону, жестокая реакция которого не заставила себя ждать. Он без промедления двинулся на Лутию, окружил ее, потребовал выдачи зачинщиков и объявил при этом, что в случае неповиновения разграбит город. Жители исполнили требование римлянина, а он приказал отрубить руки всем 400-м молодым храбрецам.

Нумантийцы, страдая от голода, отправили к Сципиону небольшое посольство с просьбой о милости, но ни высокопарные речи его руководителя Авара, ни апелляции к великодушию римлян остальных пяти «дипломатов» не возымели действия. Корнелий Сципион потребовал от них лишь одного – сдачи города и оружия. Осажденные, всегда гордившиеся своей свободой и не привыкшие подчиняться приказаниям, отказались принять это условие. Чтобы не умереть голодной смертью, они «жевали разваренную кожу, а когда она закончилась, занялись каннибализмом. Испив свою горькую чашу до дна, похожие на зверей от голода и чумы, они сдались Сципиону, но с одним лишь условием – дать им один день, чтобы они сами устроили свою смерть. Многие наложили на себя руки, другие на третий день сдались на милость победителя, который оставил для своего триумфа 50 человек, остальных продал в рабство, а город сравнял с землей». Так закончилась трагическая история сопротивления кельтиберов, число которых (их было всего 8 тыс.) не шло ни в какое сравнение с численностью римского войска, осадившего Нуманцию.

Земли города Сципион, вошедший в историю Рима (скажем об этом еще раз) не только как Карфагенский, но и как Нумантийский, разделил между ближайшими соседями и наложил штрафы на другие города Кельтиберии, которые он нашел подозрительными. Вскоре в страну прибыла комиссия из десяти римских сенаторов с намерением успокоить ее жителей, однако только после кровавых расправ, учиненных Сервием Гальбой и Титом Дидием, после отчаянных попыток жителей Термеса (совр. Тьермес) и Коленды противостоять деятельности римлян, воля кельтиберов к свободе была задушена. И только опальному римскому полководцу Квинту Серторию полвека спустя удалось поднять их на борьбу против ненавистного Рима. Таким образом, вплоть до 70-х годов до н. э. тактика огня и меча вызывала лишь глухую ненависть испанцев, а жадность, террор и всевластие завоевателей будоражили их души, но не рождали попыток сопротивления. Римляне же с присущей им методичностью расширяли свои владения на Пиренейском полуострове: свободными оставались только северные народы – калаики (совр. Галисия), кантабры, астуры и вакцеи. Даже Балеары были завоеваны римским консулом Квинтом Метеллом (123–122 гг. до н. э.), и на эти острова из Испании было выселено 300 римлян с правом гражданства (Strabo III. 5.1), основавших две колонии – Пальму и Полленцию (совр. Алькудия).

Набирали силу и процессы романизации: римляне – при активном участии местных элит – все более уверенно стремились к устройству провинциальной жизни в Испании по своим нормам и законам. Репрезентативным примером можно считать запрет Публия Красса, отца известного триумвира и управителя Дальней Испанией в 96–94 гг., туземцам Блетисимы (пров. Саламанка) исполнять обряд человеческих жертвоприношений. С этой целью, как пишет Плутарх, Красс призвал к себе туземных магистратов для наказания, однако они проявили такую преданность своим религиозным культам, что квестор ограничился предписанием отказаться от них в будущем (Plut. Quaest. Rom. 83).

Сближение местной знати и местных сообществ, находившихся в отношениях клиентелы с известными семьями Рима, особенно ускорилось в ходе гражданских войн I в. до н. э., хотя и раньше Сципионы, Эмилии, Сервилии, Фабии, Помпеи поддерживали дружеские отношения с туземными аристократами. Известно немало случаев бегства в Испанию римских военачальников высшего ранга и их сподвижников после проигрыша во внутренних военно-политических баталиях. Так, Марк Красс, гонимый Марием и Цинной, нашел там пристанище в доме одного из друзей своего отца. Но наиболее известный пример – это, безусловно, деятельность в Испании в 80–70-е годы до н. э. Сертория. Он показывает, насколько глубоким был процесс романизации страны к этому времени.

Плутарх ставит Сертория в один ряд с самыми воинственными, самыми хитроумными и решительными полководцами, какими «были одноглазые, а именно Филипп, Антигон, Ганнибал»; к тому же «он был более целомудрен, чем Филипп, более верен и предан друзьям, чем Антигон, более мягок к врагам, чем Ганнибал». «Он сравнялся военным опытом с Метеллом, отвагой – с Помпеем, удачей – с Суллой; его отряды соперничали с римским войском, а был он всего лишь беглецом, нашедшим приют у варваров и ставшим их предводителем», – пишет античный философ и агиограф (Plut., Sert. 1).