История императорской власти после Марка - [61]

Гордиана; сенат же и народ принимали его, славословя как триумфатора.

8. (1) Остальное время правили они городом, соблюдая всяческую благопристойность и порядок[37], повсюду славословимые — и частным образом, и всенародно. Народ был доволен ими, гордясь государями благородными[38] и достойными императорской власти; воины, однако, возмущались в душе и были недовольны славословиями народа; они тяготились самим их благородством и негодовали на то, что имеют государей из сената. (2) Их огорчали и германцы, сопровождавшие Максима и стоявшие в Риме [39]; воины ожидали, что найдут в них противников, если решатся на какой-нибудь дерзкий шаг, и подозревали, что те подстерегают случай обезоружить их с помощью какой-нибудь хитрости, а сами, раз они тут же находятся, стать на их место. Они вспоминали пример Севера, который обезоружил убийц Пертинакса. (3) Когда происходили Капитолийские состязания и все были заняты празднествами и зрелищами, они внезапно обнаружили свой образ мыслей, который до тех пор скрывали, и, не сдерживая своего гнева, под влиянием неразумного порыва все как один бросились во дворец и ворвались к старикам-государям. (4) Случилось так, что у тех не было большого согласия, но каждый тянул власть к себе, как это обычно бывает под влиянием жажды единовластия и непримиримости к соучастнику во власти. Бальбин желал первенствовать ввиду знатного происхождения и дважды занимавшейся им должности консула, Максим же — ввиду того, что он был префектом города и слыл опытным в делах; тот и другой были благородного происхождения, патриции, имели значительное число предков — и это поддерживало их стремление к единовластию. (5) Это и явилось для них главной причиной гибели. Когда Максим узнал, что так называемые преторианцы идут их погубить, он пожелал послать за находившимися в Риме германскими союзниками, которые будут достаточно сильными, чтобы оказать сопротивление злоумышленникам. Бальбин же, думая, что это злой умысел против него и обман (ведь он знал преданность германцев Максиму), воспротивился этому, говоря, что германцы явятся не для защиты и не для сопротивления преторианцам, а чтобы доставить Максиму единовластие[40]. (6) И вот, пока они спорят об этом, воины все вместе вбегают — стража, охранявшая дворцовые входы, отступила перед ними, — хватают стариков[41], срывают бывшую на них простую одежду, какую носят дома, нагих выволакивают из императорского дворца со всяческой бранью и издевательством, бьют их и {138} смеются над государями из сената, рвут им, словно упиваясь этим, бороду и брови, подвергают всяким телесным мукам; потом их уводили в лагерь через весь город. Они не пожелали убить их сразу, во дворце[42], а хотели надругаться над живыми, чтобы заставить их дольше испытывать страдания.

(7) Узнав об этом, германцы берутся за оружие и спешат на помощь императорам; при вести об их приближении, преторианцы добивают совершенно изувеченных государей. Бросив тела на проезжей дороге, подняв Цезаря Гордиана, провозглашают его императором (так как в то время не нашли другого)[43], крича народу, что они убили тех, кого народ с самого начала не пожелал видеть у власти, и что они избрали Гордиана, внука того Гордиана, которого заставили взять власть римляне. Вместе с ним они входят в лагерь и, заперев ворота, успокаиваются. Германцы, увидя убитыми и лежащими во прахе тех, ради кого они спешили, не желая начинать напрасную войну за мертвых мужей, возвратились в свои казармы.

(8) Таков был недостойный и беззаконный конец почтенных и достопамятных, благородных и заслуженно пришедших к власти старцев[44]. Гордиан же приблизительно в тринадцатилетнем возрасте был провозглашен императором и принял власть над римлянами[45]. {139}

Историк Геродиан

Несколько рукописей преимущественно XV в. (но лейденская рукопись ХI в. с поправками, сделанными в XV—XVI вв.) сохранили нам сочинение, озаглавленное «История императорской власти после Марка в восьми книгах»[1].

Об авторе этой истории не имеется никаких сведений. Нам приходится довольствоваться тем, что можно извлечь для его биографии из его произведения[2]. Геродиан дает нам некоторые точки опоры для заключения о времени его жизни. В правление императора Коммода (180—192 гг. н. э.) он был в Риме на играх и вместе с другими зрителями видел («мы виде-{143}ли» — I, 15, 4) таких отовсюду привезенных зверей, какими раньше можно было любоваться только на картинах. Столь же ясно говорит Геродиан и о своем присутствии на разнообразных зрелищах во всех театрах и на священнодействиях в правление Септимия Севера (III, 8, 10), отпраздновавшего секулярные игры в 204 г. Третье упоминание (менее ясное) о пребывании в Риме относится ко временам Каракаллы (об этом ниже). Последнее упомянутое в истории Геродиана событие — убийство императоров Максима и Бальбина (VIII, 8, 3—8) в первой половине 238 г. Все это дает основание думать, что Геродиан мог умереть самое раннее в 240 г., а возможно, и значительно позднее (примерно около 255 г.)

Что же касается года рождения Геродиана, то некоторое заключение можно извлечь из его указания: он в противоположность большинству историков описывает недавно прошедшие времена, и то, что помнят его современники, и притом его сведения не заимствованы от других, т. е. не принадлежат к числу тех, которые не поддаются точному знанию и подтверждению свидетельскими показаниями (I, 1, 3). Это признание должно относиться и к начальным главам истории Геродиана, посвященным описанию смерти Марка Аврелия (180 г. н. э.). Если, как не без основания думают, Геродиан был тогда в более или менее сознательном возрасте, то он мог родиться около 165 г.