История и сага - [8]

Какова же временна´я ориентация в «Хеймскрингле» и чем она обусловлена?

Королевская сага — не хроника, исторические сведения организуются в ней не на хронологической оси, хотя нельзя сомневаться в том, что ученые исландцы в период записи саг были знакомы с европейской хронографией и с принятым в ней летосчислением.[5] То, что в королевских сагах мы находим иной способ определения исторического времени, вызвано спецификой жанра саги. Стержень, вокруг которого строится повествование в королевской саге, — это жизнь конунга. Обычно сага начинается с рассказа о провозглашении героя конунгом или о захвате им власти, далее в ней описываются эпизоды, связанные с его правлением. Таким образом, в основе распределения материала лежат факты «биографии» конунга, и они размещены в саге во временно´й последовательности. Правда, встречаются и отступления, но они относительно немногочисленны и вызваны усложненностью сюжета: не всегда все события удается изложить, не нарушая принципа «сначала — потом», в ткань повествования приходится вплетать параллельные сюжетные линии и в этой связи возвращаться во времени вспять.[6] Во всяком случае, видно, что автор старается по возможности избегать нарушения связи времен.

Сага опирается на генеалогию. Как правило, автор рассказывает о предках героя. Очевидно, для исландцев и норвежцев той эпохи более существенно было знать родословную человека и его место в ней, чем его координаты на хронологической шкале, имеющей исходным пунктом не поддающееся конкретно-чувственному восприятию отдаленное прошлое. Если известны происхождение и место жительства человека, указаны его сородичи, его брачные союзы с другими семьями, то о нем сказано достаточно для того, чтобы средневековый скандинав с должной отчетливостью локализовал его в своем сознании и мог следить за событиями его жизни, не задаваясь излишними для него вопросами о том, в каком году от рождества Христова эти события имели место. Например, в явно легендарный рассказ о неудачной попытке датского конунга Харальда Гормссона наказать исландцев за то, что они сочинили о нем хулительную песнь, Снорри вводит вполне реалистическую подробность, сообщая имена знаменитых исландцев, живших в то время в разных местах острова. Тем самым событие фиксируется во времени, и каждому исландцу становится понятным, когда оно произошло. Хронологическая координата, неотъемлемая черта сознания человека нового времени, не является таковой для генеалогически ориентированной мысли средневековых скандинавов.

Поэтому, когда Снорри в первой саге «Хеймскринглы», «Саге об Инглингах», последовательно описывает легендарных конунгов — потомков языческих богов асов и предков исторических конунгов Швеции и Норвегии, у его современников вряд ли возникал вопрос: когда это было, в какие годы жил тот или иной из представителей тех тридцати поколений конунгов, которые предшествовали конунгу Рогнвальду Славному?[7] И не потому, что читатели «Хеймскринглы» подозревали об их легендарности, — ведь точно так же описаны и вполне достоверные в историческом отношении позднейшие норвежские конунги! Понятие даты в нашем понимании — как указания на год, месяц и число — чуждо их сознанию. Дата есть абстракция, время же для древних скандинавов не течет линейно и без перерывов, а представляет цепь человеческих поколений. Дело в том, что время ощущается и переживается этими людьми (приходится говорить скорее о непосредственном его восприятии, чем об осознании и осмыслении его) еще в значительной мере циклично, как вечное повторение. Человек в саге — звено в цепи поколений. Поколения сменяют одно другое подобно тому, как сменяются времена года, и в последующих поколениях возможно появление людей, во всем подобных своим предкам: передаются родовые традиции, семейные святыни и могилы предков, родовые имена,[8] а вместе с ними и качества этих предков. Такое отношение ко времени характерно для родового общества, воспроизводящего себя на традиционной основе. Термины, обозначающие время у скандинавов и восходящие, разумеется, к глубокой древности, почти все указывают на цикличность его восприятия либо на связь течения времени с человеческой жизнью.[9]

Но циклическое время и генеалогический принцип его исчисления — лишь один аспект изображения времени в сагах, отражающий наиболее архаический «пласт» общественного сознания. Мы увидим далее, что в королевских сагах на него наслаиваются другие представления.

В сагах объектом описания служит не простая преемственность времен, а лишь те отрезки времени, которые наполнены значительным, с точки зрения автора, содержанием. Следовательно, сага объемлет серию эпизодов, следующих один за другим, но не всегда и не обязательно непосредственно связанных между собою во времени. Время — параметр человеческих деяний: где ничего не происходит, там как бы и нет времени, его невозможно заметить.

Сказанное относится как к саге родовой, так и к саге королевской. Тем не менее в королевской саге этот принцип уже не может быть проведен вполне последовательно. В отличие от родовой саги, сюжетом которой служит отдельный эпизод из жизни человека или рода (или несколько связанных между собой эпизодов), королевская сага призвана охватить весь период правления конунга, которому она посвящена. Здесь течения времени невозможно не замечать даже тогда, когда не происходит, казалось бы, ничего особенно значительного. Поэтому автору подчас приходится искать дополнительный материал, которым можно было бы заполнить такие временны´е «пусто´ты».