История и сага - [34]

Конунг и народ

Представления древних скандинавов об идеальном государе еще не раскрывают нам тайны отношений между правителем и подданными, какими они должны быть, с точки зрения Снорри. Но в «Хеймскрингле» отсутствует прямая оценка событий, и ответ на эти вопросы приходится искать обходным путем. Здесь наше внимание не могут не привлечь прежде всего речи персонажей саг. Именно к ним прибегает Снорри как к средству широкого обозрения целых периодов истории; в их форме нередко выражены его политические идеалы.

Исследователями установлено, что в речах в наибольшей степени выявилось мастерство Снорри — непревзойденного в средневековой литературе творца исторического повествования. Речи в «Хеймскрингле» — это либо речи конунгов, выступающих с притязаниями на власть над страной и ссылающихся в этой связи на своих предшественников и на обстоятельства их правления, либо речи других персонажей саги о характере власти отдельного конунга или его предков. Таким образом, в речах раскрывается понимание истории Норвегии самим Снорри, который вложил эти высказывания в уста героев саг.

Однако когда мы говорим, что автор саги «вложил» речи в уста героев, то нужно помнить: это не сознательный художественный прием, идентичный тем, какие применяют писатели, выдумывающие прямую речь своих персонажей. Автор саги верил в то, что эти речи были и в действительности произнесены, так ему рассказывали его информаторы, и не верить свидетелям и слухам у него не было оснований. Ведь автор саги повествует не о вымышленных событиях и людях, а о том, что происходило на самом деле, и все факты и высказывания, которые он приводит, представляются ему истинными. Память о реальных событиях и способ их изображения в саге не разделены в его сознании. Раз конунг «должен» был произнести такую речь, он не мог ее не произнести.[33]

Не все речи «политического» содержания в сагах о конунгах одинаково интересны и богаты оценками. Мы проанализируем лишь немногие из них, имеющие наибольшую значимость.

Прибыв в Уппланд к своим матери и отчиму Сигурду Свинье, Олаф Харальдссон (Святой) поделился с ними планами захвата власти над Норвегией, которая после гибели конунга Олафа Трюггвасона оказалась в руках датских правителей. В обоснование притязаний на престол Олаф ссылается на то, что Норвегия является его «наследственной собственностью», «отчиной», полученной его предками по прямой линии от Харальда Харфагра. Терминология, употребляемая Олафом, такая же, как и терминология всех других законных претендентов, чьи речи приводит Снорри: это терминология владельца одаля — неотчуждаемой наследственной родовой земельной собственности. В словаре норвежских конунгов отсутствуют такие понятия, как «суверенитет», «государственное верховенство» и т. п.; зато понятия «eign» («собственность»), «arfr» («наследство»), «föðurarfr» («отчина»), «óðal» («семейное владение») «fraendleifd» («наследство сородичей»), «óðalborinn» («рожденный с правом одаля», т. е. прирожденный наследник земельного владения) привычны и обычны для государей и претендентов на власть над Норвегией. Доказательство законных прав на престол ничем не отличается от доказательства наследственных прав на земельное владение, которое приводил в спорных случаях любой норвежский бонд на тинге, где разбирались имущественные тяжбы.

Непосредственно с мотивом наследственных прав на обладание Норвегией связан и мотив защиты интересов рода, пострадавшего вследствие незаконного захвата власти над нею чужеземцами. Олаф преисполнен решимости «поднять» свой род и восстановить его права либо погибнуть «в своем наследственном владении». Отвечая ему, Сигурд Свинья соглашается с тем, что род Харальда Харфагра низко пал: принадлежащие к нему уппландские мелкие конунги, подобно самому Сигурду, сидят в своих владениях и мирятся с господством датчан, они и мыслят «как маленькие люди», тогда как великие планы, вынашиваемые Олафом Харальдссоном, обличают в нем благородство и превосходство над всеми сородичами. Мать Олафа добавляет к этому, что она предпочла бы видеть Олафа верховным конунгом над Норвегией, даже если б он правил не дольше Олафа Трюггвасона, чем дожил бы до старости, оставаясь не бо´льшим конунгом, нежели Сигурд Свинья.

После этой беседы Сигурд созвал на встречу с Олафом всех уппландских конунгов, с тем чтобы Олаф заручился их поддержкой в своем начинании. Судя по их речам, эти мелкие правители колебались между противоположными чувствами: их удручало то, что никто из рода Харальда Харфагра не правит страной, но они не хотели бы иметь над собой такого государя, даже если он будет из их рода, который ограничил бы их независимость и принуждал бы их платить тяжелые подати и перейти в христианство, отказавшись от веры предков.

Один из конунгов, Хререк, заявил, что при Хаконе Воспитаннике Этельстана дела шли хорошо, но при сыновьях Гуннхильды всем было тягостно от их тирании и несправедливостей, и люди предпочли власть чужеземных конунгов, чтобы стать более независимыми, ибо чужеземные конунги находились далеко и мало заботились о вере, ограничиваясь сбором податей. Когда же рассорились между собой датский конунг Харальд и ярл Хакон, на страну напали викинги из Йомсборга, и тогда весь народ поднялся и защитил себя. Население поддерживало ярла Хакона, защищавшего Норвегию от датского конунга. Однако, продолжал Хререк, как только ярл Хакон убедился в своем полновластии, он стал так жесток и своеволен, что народ не выдержал, убил его, и к власти пришел Олаф Трюггвасон, обладающий наследственными правами на Норвегию — свою отчину — и во всех отношениях подходивший на роль вождя. Народ надеялся, что Олаф Трюггвасон вновь возвысит королевство, которым некогда владел Харальд Харфагр. Но лишь только Олаф почувствовал себя прочно на престоле, он повел себя тиранически по отношению к мелким конунгам, стал взимать все подати, которые установил Харальд Харфагр, и проявил еще бо´льшую жадность, чем он, а люди оказались бесправными, так как никто не смел теперь сам решать, в какого бога следует верить. Поэтому после гибели Олафа Трюггвасона местные конунги дружат с датским государем и пользуются его доверием, они независимы и живут спокойно.