История и сага - [16]

К истолкованию сна Рагнхильды Снорри обращается в «Саге о Харальде Харфагре»: дерево, которое ей приснилось, символизировало конунга Харальда, ее сына, краски дерева — расцвет его королевства; то, что сверху дерево белоснежное, означает, что Харальд доживет до старости и станет седовласым; ветви же — его потомство, ему суждено распространиться по всей стране, ибо «все конунги Норвегии с того времени происходили от него» (Har. hárf., 42).

Вслед за сном Рагнхильды в саге повествуется о сне конунга Хальфдана Черного. Он никогда не видел снов, что смущало его, и он попросил совета у мудрого человека, а тот поделился с ним, как он сам поступает, когда ему нужно о чем-нибудь узнать: он идет спать в свинарник и там всегда видит сон (вспомним сны Карка!). Конунг последовал совету, и ему приснилось, что у него отросли волосы, такие длинные и кудрявые, каких ни у кого не было, причем некоторые локоны касались земли, другие доходили до середины ног, иные — до колен, до пояса, до шеи, тогда как мелкие локоны вились на голове, но один локон был самым прекрасным, блестящим и длинным. Мудрый человек, с которым он советовался, объяснил конунгу, что от него произойдет длинный ряд потомков, они будут править страной с большой славой, но не все одинаково, и один из их рода будет более великим и благородным, чем остальные. «И по всеобщему мнению, — прибавляет Снорри, — этот локон предвещал святого конунга Олафа» (Halfd. sv., 7).

В снах Рагнхильды и Хальфдана Черного можно найти некоторые элементы исторической концепции Снорри. Королевская династия, основанная Харальдом Харфагром, первым объединителем Норвегии, и продолжавшая править страной и во времена Снорри (поскольку Сверрир, дед Хакона Хаконарсона, выдавал себя за отпрыска этой династии), выполняет определенную историческую миссию. Эта миссия заключается прежде всего в том, что потомки Хальфдана Черного и Рагнхильды объединили впоследствии всю страну; но главное — из этой династии происходит святой конунг Олаф, и поэтому если взглянуть на род Харфагров ретроспективно, то сакраментальное его предназначение состояло в рождении «вечного короля Норвегии», небесного покровителя ее конунгов. История Норвегии и ее королевского рода в «Хеймскрингле» отчетливо распадается на три этапа: ее объединение предшественниками Олафа Святого, христианизация, проведенная этим конунгом, история страны при его преемниках. Средний этап — правление Олафа Святого — явно образует кульминацию. Сны Рагнхильды и Хальфдана Черного в какой-то мере предвещают дальнейший ход истории и именно ее центральный момент.

Тема «вечного короля Норвегии» поднимается и в снах, упоминаемых «Сагой об Олафе Святом». Совершив ряд подвигов на Западе, молодой викинг Олаф Харальдссон в ожидании попутного ветра для отплытия из Испании на Ближний Восток видит чудесный сон: ему является внушающий страх красивый человек, который запрещает дальнейшие пиратские экспедиции.

— Вернись в свою отчину (одаль), ибо ты навечно станешь конунгом над Норвегией.

Олаф понял, что этот сон предвещает ему стать государем Норвегии, а его потомкам — быть ее правителями надолго после него (Ól. helga, 18). Но Олаф, видимо, еще не может постичь смысла предсказания о том, что ему суждено стать конунгом Норвегии «навечно». Он прибывает в Норвегию, и начинается его эпопея, заключающаяся в освобождении страны из-под власти чужеземцев, в христианизации ее населения и в наведении в ней порядка и законности, что вызвало противодействие части знати и бондов и привело к изгнанию конунга, к последовавшему затем возвращению его и наконец к гибели в битве при Стикластадире, в которой он отстаивал дело Христово и обрел святость мученика.

Эта же тема «вечного короля Норвегии» всплывает в рассказе о видении Олафа Харальдссона, явленном ему после его изгнания из Норвегии, когда он колебался, стоит ли ему пытаться возвратиться в свое королевство. Во время пребывания Олафа в Гардарики (на Руси) ему приснился видный, богато одетый человек, и он подумал, что это Олаф Трюггвасон. Человек этот упрекал его за сомнения и намерение отказаться от королевского титула, дарованного ему богом. Он повелел Олафу отправиться не медля в свое королевство, доставшееся ему по наследству, и ничего не бояться.

— Слава государя — побеждать врагов или с честью погибнуть в бою вместе со своею дружиной. Не сомневаешься ли ты в том, что право на твоей стороне? Смело сражайся за свое королевство, и бог даст тебе доказательства того, что оно твое.

После этого Олаф преисполнился решимости возвратиться из Гардарики в Норвегию (Ól. helga, 188). Пророчество не может быть ложным, и то, что по возвращении Олаф пал в битве со своими врагами, очевидно, не противоречило, с точки зрения Снорри, предсказанию, согласно которому бог даст этому конунгу доказательство его прав на королевство. Подразумевается не обычная власть государя над его подданными, а именно дарование Олафу богом вечной власти над Норвегией, превращение его после гибели и канонизации в святого патрона норвежских королей.

На пути в Норвегию, пересекая горы, отделявшие ее от Швеции, Олаф имел другое видение. Он был один, часть войска ушла вперед, другая отстала. Перед взором конунга предстали сразу весь Трандхейм, и вся Норвегия, и далее острова в море, весь мир — и моря, и земли. Олаф узнал все места, которые ему довелось посетить, но так же ясно видел он и то, где никогда не бывал, населенные и ненаселенные области, так широко, как простирается мир. Епископ, которому он рассказал об этом видении, нашел его святым и многозначительным. Снорри здесь опять-таки намекает на особую миссию, возложенную богом на идущего навстречу своей смерти конунга.