История христианской церкви. Том III. Никейское и посленикейское христианство (311-590 г. по Р. Х.) - [287]

.

Григорий Назианзин родился около 330 г., за год до императора Юлиана, либо в Назианзе, торговом городе в юго–западной части Каппадокии, где его отец был епископом, либо в соседнем селении Арианзе[1965].

Его мать Нонна, одна из благороднейших христианок древности, оказала глубокое и целостное влияние на формирование его религиозного характера. Своими молитвами и своей святой жизнью она обратила мужа из секты гипсистариан, которые просто верили в некое верховное существо, никак не конкретизируя веру; она посвятила своего сына, как Анна Самуила, еще до его рождения, на служение Богу. По словам Григория, «она была женой, которую прославлял Соломон: во всем повиновалась мужу согласно законам брака, но не постеснялась стать его учителем и привести его к истинной вере. Она решила трудную проблему, сочетая высшую культуру, особенно в познании божественного и в ревностном поклонении, с практической заботой о доме. Когда она занималась домом, казалось, что она ничего не знает о делах веры, но если она занималась Богом и поклонением Ему, казалось, что все остальные занятия ей чужды; она всему отдавалась без остатка. Опыт внушил ей безграничную веру в воздействие молитвы верующего, поэтому она была особо прилежна в мольбах и молитвой преодолевала даже глубочайшие чувства печали по поводу ее собственных страданий и страданий других. Таким образом она достигла такого контроля над своим духом, что во всех скорбях, которые встречала, никогда не жаловалась, а прежде всего благодарила Бога». Григорий особенно прославляет ее необычайную терпимость и самоотречение в любви к бедным и больным. Но этому не всегда соответствует то, что он рассказывает о ней: «К языческим женщинам она была так нетерпима, что никогда не приветствовала их ни словесно, ни подавая руку[1966]. Она не ела соли с теми, кто ходил к нечестивым алтарям идолов. На языческие храмы она не смотрела и уж тем более не ступала на их территорию, и она была далека от посещения театра». Конечно, ее благочестие было полностью в духе того времени, носило на себе отпечаток аскетического законничества, а не евангельской свободы и касалось прежде всего определенных внешних проявлений. Отмечалось также ее великое почтение к священным предметам. «Она не осмеливалась поворачиваться спиной к святому престолу или плевать на пол церкви». Ее смерть была достойна ее святой жизни. В преклонном возрасте, в церкви, которую почти полностью построил на собственные средства ее муж, она умерла, одной рукой держась за алтарь, а другую молитвенно воздев к небесам со словами: «Будь милостив ко мне, о Христос, мой Царь!» Во всеобщей скорби, особенно у вдов и сирот, которым Нонна была утешением и помощью, она была похоронена рядом со своим мужем близ могил мучеников. Ее любящий сын говорит в одной из поэм, где славит ее благочестие и благословенную кончину: «Плачьте же, смертные, о роде смертных; но когда такой человек, как Нонна, умирает, вознося молитвы, я плакать не стану».

Григорий рано соприкоснулся со Священным Писанием и начатками науки. Вскоре он выказал особое предпочтение к ораторскому искусству и, под влиянием своей матери, которое было подкреплено сновидением[1967], решил избрать безбрачие, чтобы без остатка посвятить себя царству Божьему. Как и другие учителя церкви того периода, он отдавал предпочтение этому состоянию и славил его в своих проповедях и поэмах, хотя не отрицал ни полезности брака, ни Божьего соизволения на него. Его отец, а также его друг Григорий Нисский были одними из немногих епископов, живших в браке.

Из своего родного города он отправился для дальнейшего обучения в Кесарию в Каппадокии, где, вероятно, и состоялось его первое знакомство с Василием; потом — в Кесарию в Палестине, где в то время были знаменитые школы красноречия; потом — в Александрию, где почитаемый им Афанасий занимал высший церковный пост; и наконец — в Афины, которые еще сохраняли древнюю славу средоточия греческих наук и искусств. По пути туда он попал в ужасный шторм, повергший его в величайшую тревогу, потому что, хотя и воспитанный христианином, он по распространенному в то время обычаю еще не принял святого крещения, которое считал условием спасения. Свое избавление он объяснял отчасти ходатайством родителей, которые предугадали опасность благодаря предчувствиям и снам, и воспринял его как второе посвящение на духовное служение.

В Афинах возникла или укрепилась его прекрасная христианская дружба с Василием, о которой мы уже говорили, описывая жизнь Василия. Они были, по словам Григория, как одна душа в двух телах. Он познакомился и с будущим императором Юлианом, который в то время учился там же, но почувствовал к нему полное отвращение и сказал о нем пророчески: «Какое зло здесь воспитывает для себя Римская империя!»[1968] Позже он был ярым противником Юлиана и написал две бранные речи о нем после его смерти, в которых, однако, больше страсти, чем чистого энтузиазма в защиту христианства; речи эти выставляют Юлиана ко всеобщему негодованию как ужасный памятник вражды к христианству, Божьего суда и воздаяния