История гражданской войны в СССР. Том 2 - [10]

Центральный Комитет большевиков 5 октября всеми голосами против одного — Каменева. — постановил уйти с первого же заседания Предпарламента.

На том же заседании было постановлено перенести Северный съезд на 10 октября, созвав его не в Финляндии, а в Петрограде. Петроградскому Совету обязательно принять участие в работе съезда. Кроме того было решено пригласить на съезд и Московский Совет. Этим постановлением Центральный Комитет подчеркнул, какое огромное значение придаётся Северному съезду.

Он превращался в генеральный смотр сил накануне выступления. Его решении становились образцом для всех областных съездов Советов. На нём можно было мобилизовать массы для подготовки восстания.

Чтобы превратить решения Северного съезда в директивы, Сталин предложил приурочить к созыву Северного съезда, т. е. к 10 октября, партийное совещание из членов Центрального Комитета, петроградских и московских работников. Предложение Сталина было принято. От созыва партийного съезда решено было отказаться: нельзя было отвлекать внимание от подготовки восстания, все силы должны были быть сконцентрированы на одном вопросе — на восстании.

Через день — 7 октября — в Мариинском дворце начались работы Предпарламента. На торжественное открытие его собрались представители столичных учреждений, приехали министры и крупные чиновники. Справа и в центре зала уселись кадеты. Московские купцы-толстосумы, питерские промышленные тузы, провинциальные помещики, кулаки и домовладельцы собираются вершить «судьбы революции». Между ними угодливо вертятся меньшевики и эсеры. И все вместе настороженно и сердито косятся влево, на те скамьи, где располагаются большевики.

Заседание открывает Керенский. Под одобрительные аплодисменты справа и из центра Керенский возбуждённо жалуется, что его никто не слушает, что армией завладели большевики.

После Керенского говорит дряхлая эсеровская «бабушка» Брешко-Брешковская. Она старчески брюзжит, вспоминая о том, какое спокойствие было в начале революции и как неспокойно всё вокруг теперь. С пустой, напыщенной речью выступает выбранный председателем Совета Российской республики правый эсер Авксентьев. Затем нудно и долго тянутся выборы секретарей и подсекретарей. В это время «вожди» Предпарламента совещаются между собой о том, как помешать выступлению большевиков на заседании. Большевики настойчиво требуют слова для оглашения своей декларации. Наконец после многих повторных требований Авксентьев предоставляет слово представителю фракции большевиков. Декларация большевиков бесит буржуазных и соглашательских депутатов. Характеристика большевиками правительства Керенского как «правительства народной измены» выводит их из себя. Они шумят и мешают большевикам огласить декларацию.

— Вон с трибуны! — кричат разъяренные кадеты.

— Молчать, Кишкины — Бурышкины! — отвечают им с большевистских скамей.

С перекошенными злобой лицами, кооператоры, рассерженные разоблачениями кадеты из городских дум, соглашатели из давно не переизбиравшихся исполкомов вскакивали с мест, бросались с кулаками к трибуне. Под градом ругательств и оскорблений кадетов и оборонцев большевики, огласив декларацию, покидают зал.

— Счастливого пути! — провожает их злобно-насмешливый голос.

— Ещё увидимся! — пророчески отвечают большевики. Центральный Комитет сломил сопротивление саботажников.

Партия порвала с Предпарламентом, где корниловцы под прикрытием соглашателей готовили атаку против революции. Рабочие и трудящиеся поняли, что мирным иллюзиям не осталось места. Только самоотверженная борьба могла решить исход революции.

«Первый заговор корниловщины был сорван, — писал Сталин после ухода большевиков из Предпарламента. — Но контрреволюция не была сломлена. Она только отступила, спрятавшись за спиной правительства Керенского и укрепившись на новых позициях…

Пусть знают рабочие и солдаты, пусть знают крестьяне и матросы, что борьба идёт за мир и хлеб, за землю и свободу против капиталистов и помещиков, против спекулянтов и мародёров, против изменников и предателей, против всех, кто не хочет раз навсегда покончить с организующейся корниловщиной.

Корниловщина мобилизуется, — готовьтесь к отпору»[29].

Уход большевиков из Предпарламента.

Рисунок И.М.Лебедева.

Получив решение Центрального Комитета о вызове в Петроград, Владимир Ильич решил доехать на поезде до станции Райвола на финляндской границе, а оттуда опять на паровозе того же машиниста Ялава — до станции Удельная.

Ленина снова загримировали и переодели. 7 октября в 2 часа 25 минут сели в поезд. Условились, что Ленин и его спутник Рахья не войдут в вагон и останутся на площадке. Будут говорить по-фински, а Ленин изредка отвечать односложными словами: «я» или «ей». По-русски ото означало: «да», «нет».

Публики набилось в вагон много. Рахья, как условились, заговорил по-фински. Ленин отвечал ему невпопад: где надо было говорить «да», Владимир Ильич отрицательно мотал головой, а где полагалось сказать «нет», следовало отрывистое «да».

Однако переезд до Райвола прошёл благополучно. Выйдя из поезда, Ленин пошел вдоль линии до того места, где Ялава грузил на паровоз дрова, километрах в полутора от станции. Владимир Ильич скрылся в кустах, а спутник его взобрался на паровоз. Ялава встревоженно шепнул, что двое субъектов как будто следят за паровозом, и посоветовал идти по направлению к станции — он их нагонит. Владимир Ильич двинулся вдоль железнодорожного полотна. До отхода поезда оставалась одна минута, а Ялава все ещё не было. Наконец показался быстро мчавшийся паровоз. Ялава резко затормозил, Ленин взобрался на паровоз, и Ялава плавно подвёл паровоз к поезду.