История Гражданской войны в США. 1861–1865 - [59]

Беседа между президентом и сенаторами получилась оживленной и непринужденной. Уэйд высказал убеждение, что ведение войны оказалось преимущественно в руках людей, которые не сочувствуют общему делу, и что республиканцы Запада своим поражением на последних выборах обязаны президенту, который отдал ведение военных дел в руки уязвленных и злонамеренных демократов (имея в виду Макклеллана, Бьюэлла и Халлека). Фессенден заявил, что сенат абсолютно уверен в патриотизме и порядочности президента, но сенаторы-республиканцы склонны полагать, что государственный секретарь действует не в согласии с большинством членов кабинета и оказывает вредное влияние на ведение войны. Офицеры регулярной армии, в большинстве своем настроенные в пользу рабовладения и глубоко пропитанные настроениями южан, продолжал он, не испытывают добрых чувств к республиканской партии. Особенно прискорбно то, что почти все офицеры, известные антирабовладельческими настроениями, впали в немилость; он назвал Фримонта, Хантера, Митчелла и других. Самнер, Граймс и другие сенаторы выразили недоверие Сьюарду.[450]

На следующий день президент заявил членам кабинета, которые присутствовали в полном составе, за исключением государственного секретаря, что краеугольный камень недовольства сенаторов – Сьюард; они обвиняли его «если не в неверности, то в безразличии, в недостатке вдумчивого отношения к войне, в недостатке сочувствия к стране и, в особенности, в слишком большой власти и влиянии на президента и деятельность администрации».[451] Отношение сенаторов он выразил более обыденным языком: «Они вроде как верят в мою честность, но, похоже, считают, что когда у меня возникают какие-то позитивные цели или намерения, Сьюард придумывает, как их высосать из меня, чтобы я и не заметил».[452] Под конец президент попросил членов кабинета встретиться с сенатским комитетом этим же вечером, 19 декабря, в Белом доме. Сенаторы откликнулись на его приглашение, думая продолжить вчерашнюю беседу, хотя оказались несколько удивлены, что на встрече появился не только президент, но и все члены кабинета (кроме Сьюарда). Президент начал встречу с защиты кабинета министров и администрации президента. «Министр Чейз целиком и полностью поддержал заявление президента».[453] Это стало сюрпризом для сенаторов-радикалов, которые считали Чейза своим лидером и находились под влиянием его критики в адрес президента и государственного секретаря, однако Чейз, оказавшись припертым к стенке, почувствовал солидарность со Сьюардом, с которым он в течение многих лет рука об руку боролся против рабства; соответственно, он мужественно выступил в защиту государственного секретаря и его сторонников. «Граймс, Самнер и Трамбулл выступили самыми упорными и откровенными противниками Сьюарда, в чьем ревностном отношении и в чьей искренности в этом конфликте они сомневались; каждый был неумолим и безжалостен… Президент вел свою линию, высказываясь свободно и демонстрируя величайший такт, прозорливость и умение… Он считал желательным умиротворить сенаторов, проявляя уважительность, вне зависимости от собственного отношения к их вмешательству».[454] Фессенден высказался против обсуждения достоинств и недостатков одного из членов кабинета в присутствии его коллег, после чего члены кабинета удалились. Хотя время близилось к полуночи, Фессенден и некоторые сенаторы остались. Фессенден сказал президенту: «Вы спрашивали о моем мнении по поводу отставки мистера Сьюарда. Ходит слух, что он уже подал в отставку. Если так, наше мнение по этому поводу не имеет значения». Президент подтвердил, что Сьюард подал прошение об отставке, но добавил, что пока ее не принял. «В таком случае, сэр, – сказал Фессенден, – возникает вопрос: следует ли мистеру Сьюарду предложить забрать свое заявление». «Да», – ответил Линкольн. «Должен сказать, – продолжал сенатор, – что если стоит вопрос об отставке мистера Сьюарда, я бы посоветовал принять ее». В час ночи сенаторы покинули Белый дом.[455]

Субботним утром 20 декабря президент послал за Чейзом и, когда тот прибыл, сказал ему: «Этот вопрос меня очень беспокоит». Чейз ответил, что «вчерашняя встреча болезненно на него повлияла… Он подготовил прошение об отставке с поста министра финансов. “Где оно?” – быстро спросил президент, и глаза его загорелись. “Я принес его с собой, – ответил Чейз и достал из кармана бумагу. – Я написал это сегодня утром”. “Дайте мне”, – сказал президент, протягивая руку с длинными пальцами к Чейзу, который, похоже, не хотел расставаться с запечатанным письмом… Президент в нетерпении… взял и распечатал письмо. “Это, – воскликнул он с торжествующим смехом, – разрубает гордиев узел… Теперь я без труда разберусь с этим делом. Мне все стало ясно”».[456] Затем Стэнтон, который присутствовал в кабинете президента вместе с Чейзом, тоже сообщил, что готов подать в отставку. «Вы можете отправляться в свой департамент, – ответил президент. – В этом я не нуждаюсь. Это, – указывая на письмо Чейза, которое он держал в руках, – все, что мне нужно. Огромное облегчение для меня. Теперь мой путь ясен. Проблема решена. Я больше вас не задерживаю».