История Гражданской войны в США. 1861–1865 - [24]

Дружеский совет Палмерстона не был понят Адамсом и американскими литераторами вплоть до 1908 года, когда была опубликована «Жизнь Делане». Делане был редактором лондонской Times и имел тесные политические отношения с премьер-министром, который написал ему за день до беседы с Адамсом: «Мой дорогой Делане, вам может быть полезно знать, что сегодня в казначействе прошла встреча, на которой присутствовали генеральный казначей, д-р Люшингтон,[181] три юриста, сэр Дж. Грей,[182] герцог Сомерсет[183] и я. Мы обсуждали, как правильно поступить в отношении американского крейсера, который, несомненно, захочет обыскать пакетбот из Вест-Индии, на котором, как предполагается, находятся два посланника южан; к моему большому сожалению, оказалось, что по нормам международного права, которые излагал в наших судах лорд Стоуэлл и которые соблюдаются и применяются нами, сторона, ведущая военные действия, имеет право останавливать и обыскивать любого нейтрала, если это не военный корабль, если он находится в открытом море и есть подозрения, что он доставляет депеши противника; соответственно, этот американский крейсер может, по нашим собственным нормам международного права, остановить вест-индский пакетбот, обыскать его и, если на борту будут обнаружены южане и их документы, либо изъять их, либо захватить пакетбот и доставить в Нью-Йорк для суда».[184] «Соответственно, – как писал Чарлз Ф. Адамс, – “Сан-Хасинто” мог, по английским принципам международного права, остановить “Трент”, обыскать его и, если на борту окажутся представители конфедератов, сделать то, что и сделал капитан Уилкс, – захватить их и позволить пакетботу продолжать рейс».[185] Таково 11 ноября было мнение юристов по поводу гипотетического дела, но спустя восемнадцать дней, когда они рассматривали реальный захват, хотя и оправданный по английским принципам и практике, они изменили свое решение и объявили поступок Уилкса «незаконным и не имеющим оправдания по международному праву».[186] Иными словами, они отбросили английский прецедент и рассмотрели американскую ссору в духе века пара и обстановки на море второй половины XIX столетия. Английская публика взрывом негодования показала, что позиция, высказанная 11 ноября, является устаревшей, потребовала иного толкования закона и практически навязала правительству свое мнение.

Существует распространенное мнение, что наши посланники и дипломаты поддавались обаянию английского общества, что ужины с герцогинями в Лондоне или визиты в поместья благородных, знатных и влиятельных персон помогали ослабить американский дух. Это не относится к Адамсу. Он хорошо вписался в лондонское общество; влиятельные люди часто приглашали его к себе в загородные имения. В частности, известие о захвате Мэйсона и Слайделла настигло его в Йоркшире, в доме Монктона Милнса. Но для него ужины, приемы и загородные поездки были частью работы, целью которой было спасение республики. На протяжении 42 дней неопределенности, прежде чем он узнал о разрешении вопроса, он сохранял спокойствие, хотя прекрасно понимал сложность ситуации. «Не может быть и тени сомнения, – писал он Сьюарду 6 декабря, – что страсти в стране накалились и что столкновение неизбежно, если правительство Соединенных Штатов» будет защищать капитана Уилкса.[187] Из частных писем Адамса видно, что, если бы он был госсекретарем, он бы рекомендовал немедленно отпустить Мэйсона и Слайделла. «Общей тенденцией нашей собственной политики, – писал он Мотли, – всегда было ставить максимально высоко доктрину прав нейтральных стран и максимально возможно ограничивать одиозную доктрину обысков. Заставлять две страны буквально изменить свою позицию под влиянием преходящего соблазна, на мой взгляд, не на пользу Соединенным Штатам». А Ричарду Г. Дане он говорил: «Больше всего меня раздражает, что мы должны согласиться принять и носить старые британские тряпки».[188]

В половине двенадцатого вечера 18 декабря курьер королевы доставил Лайонсу послание графа Рассела, а также два частных письма, в которых в крайне уважительном тоне были изложены подробные инструкции. На следующий день Лайонс отправился к Сьюарду в Государственный департамент и, следуя полученным инструкциям, ознакомил его с содержанием официального документа. Сьюард «неформально» поинтересовался у Лайонса: «Какое время в ваших инструкциях отводится на реакцию правительства Соединенных Штатов?», на что услышал: «Мне не хотелось бы отвечать на этот вопрос. Предпочел бы избежать даже малейшего намека на угрозы». Однако Сьюард продолжал настаивать на приватной и конфиденциальной информации. Понимая это, Лайонс произнес: «Я скажу вам. Согласно инструкциям, я должен получить от вас ответ в течение семи дней». После этого Сьюард «неофициально и неформально» запросил копию документа, поскольку «от каждого слова так много зависит, что невозможно принять решение, не прочитав его». На это Лайонс сказал, что если он официально передаст ему копию, то «с этого момента начнется отсчет семи дней». Сьюард предложил передать ему копию так, чтобы о ее вручении не знал никто, кроме него самого и президента. Лайонс охотно согласился и, вернувшись в посольство, отправил копию депеши госсекретарю в конверте с надписью «личное, конфиденциальное». После этого почти сразу же последовал визит Сьюарда, который выразил удовлетворение «вежливым и дружелюбным, совсем не диктаторским и не угрожающим» тоном послания. Затем он строго конфиденциально поинтересовался: «Предположим, я через семь дней дам вам отказ или предложу обсудить вопрос?» «Данные мне инструкции точны и не оставляют свободы действий, – ответил Лайонс. – Если ответ окажется неудовлетворительным, особенно если он не будет подразумевать немедленного освобождения узников, я не смогу принять его».