История Гражданской войны в США. 1861–1865 - [122]

Кампания Шермана нанесла сокрушительный удар по институту рабства. Невольники повсюду радостно приветствовали солдат-северян. Около Ковингтона седой старик сказал Шерману, что «с раннего детства ждал ангела, посланного Богом», и он надеялся, что успех северной армии принесет ему свободу. Другой невольник, выступающий от имени большой группы своих друзей, сказал адъютанту генерала: «Мы надеемся, Господь поможет вам, янки, и мистеру Шерману, поскольку я думаю, и мы все думаем, что вы пришли сюда в наших интересах». В Милледжвилле раздавались крики: «Слава Богу! Слава Всемогущему, янки пришли! Настал день торжества!»[727] «Негры – мужчины, женщины и дети – пристраивались к колоннам на каждой миле нашего марша», – сообщал командир левого крыла. Желание немедленно почувствовать себя свободным было чрезвычайно острым, и количество присоединявшихся к армии было бы намного бо́льшим, если бы Шерман не запретил всем, кроме молодых и здоровых мужчин, которые могли быть полезны, следовать за колоннами. Для армии могла стать серьезной нагрузкой необходимость кормить множество ртов, а также беспокойство о том, какой помехой они станут, если придется вступить в серьезное столкновение с противником. Но волна воодушевления от того, что президент Линкольн объявил их всех свободными, распространялась широко и неудержимо.

Моральный эффект похода к морю оказался огромным. «Кампания Шермана плохо подействовала на наш народ», – написал Джефферсон Дэвис.[728] Поначалу на Юге было распространено мнение, что северяне предприняли рискованную операцию и армию Союза можно остановить или даже разгромить. Силы Союза ставили недостаточно высоко; силы конфедератов переоценивались (к тому же их расположение оказалось невыгодным). Марширующие колонны не встречали существенного сопротивления. Победоносное продвижение «современного Аттилы», как окрестили Шермана, показало, что на Юге многие устали от войны.

На протяжении тридцати двух дней, когда мир потерял Шермана из виду, единственные известия о нем поступали из ричмондских газет, которые доставляли Гранту через линию фронта, и другой прессы южан, фрагменты из которой перепечатывали газеты Севера. Президент опасался за его безопасность; если верны воспоминания Гранта, был период, когда на Севере стали очень волноваться за судьбу своих мужей, сыновей и братьев, которые служили в армии вторжения. Первое известие о том, что все в порядке, в Вашингтоне получили вечером 14 декабря; через четыре дня пришло донесение от самого Шермана, в котором он сообщил, что установил контакт с флотом. В ночь на 20 декабря конфедераты эвакуировали Саванну. Шерман завладел городом и направил торжествующее донесение президенту Линкольну, которое очень кстати пришло вечером в канун Рождества. «Имею честь представить вам, – рапортовал генерал, – в качестве рождественского подарка город Саванну со 150 тяжелыми пушками, множеством боеприпасов, а также примерно 25 000 кип хлопка».[729]

Когда обсуждение возможностей выявило намерение Худа вторгнуться в Теннесси, Шерман, расставаясь с генералом Д. Д. Коксом, которого отправлял на север, сказал: «Если наметится тяжелое сражение, вы должны будете дать бой».[730] И такой случай представился. Соблазнившись разделением армии Союза и надеясь «помешать продвижению Шермана в Джорджии»,[731] Худ 21 ноября перешел в наступление в направлении Нашвилла. Энергия и расторопность генерала конфедератов обеспечили ему численное преимущество над генералом Джоном М. Скофилдом, который намеревался задержать продвижение конфедератов, чтобы дать время Томасу сосредоточить войска Союза. Сознавая свою слабость, Скофилд организовал мастерское отступление и, благодаря напряженным усилиям солдат и офицеров, благополучно прибыл во Франклин, где импульсивный Худ вынудил его принять бой, имея за спиной реку. Худ проводит отчаянную фронтальную атаку, которая заканчивается безрезультатно, и несет огромные потери. «Честь блестящей победы»[732] со Скофилдом разделил генерал Д. Д. Кокс. Войска Союза по приказу Томаса организованным маршем двинулись к Нашвиллу.

Худ с армией, в которой осталось 26000 человек, последовал за Скофилдом к Нашвиллу и занял позицию перед городом, испытывая судьбу. Объяснение продолжению наступления на север он сделал в донесении от 11 декабря: «Заставить противника проявить инициативу».[733] У Томаса перед Нашвиллом уже было 49000 человек.

Томас правильно оценивал ситуацию и понимал, что должен атаковать Худа. Будучи вполне уверен, что Худ не будет продвигаться к реке Огайо или отступать на юг, он проводил полномасштабную подготовку к нанесению конфедератам сокрушительного удара. Тем временем Грант начал терять терпение – отчасти и потому, что недолюбливал Томаса. Они оба не слишком симпатизировали друг другу и имели различные взгляды на ведение боевых действий. Грант предпочитал Шермана и Шеридана и был готов прощать им отдельные недостатки, но его отношение к Томасу в течение этих декабрьских дней можно охарактеризовать как непрестанные придирки. Понимая, что поражение Худа необходимо для успеха кампании Шермана, он уже не мог сдерживать свое раздражение промедлением. «Атаковать Худа немедленно», – гласил приказ от 6 декабря. Поскольку атаки не последовало, он вознамерился сместить Томаса и назначить на его место Скофилда, но задержал приказ, телеграфировав Томасу 11 декабря: «Больше никаких отсрочек». Тем временем дождь со снегом превратил холмы вокруг Нашвилла в скользкие обледеневшие склоны, делая любое передвижение до оттепели невозможным. Об этом было доложено Гранту, который, судя по всему, расценил донесение как еще одну отговорку, лишь бы не наступать. Не воспринимая резонных доводов, он приказал генералу Логану отправиться в Нашвилл, чтобы заменить Томаса на посту командующего Камберлендской армией;