История Гражданской войны в США. 1861–1865 - [117]

Как и на Севере, на Юге все население, не исключая и армию, было проникнуто глубоким религиозным чувством. Один проповедник говорил об «активной набожности», превалирующей в армии, и Седдон подтверждал «большую религиозность и глубокое благочестие».[700] Джордж Кэри Эгглстон отмечал, что в последний год войны среди солдат армии Ли заметно было своего рода религиозное возрождение. «Молитвенные собрания проходили в каждой палатке. В каждой руке можно было видеть Священное Писание, армия словно впала в некий религиозный экстаз». В анналах Епископальной церкви зафиксирован случай, приятно смягчающий общую жестокость войны. Епископы и духовенство Юга обратились к своим северным братьям с просьбой прислать две-три тысячи молитвенников и сколько-нибудь религиозных брошюр для армии конфедератов. Правительство Соединенных Штатов дало разрешение переправить литературу через линию фронта.

В заключение этого обзора напрашивается сравнение некоторых предубеждений, характерных для Севера и Юга. Конгресс Конфедеративных Штатов неоднократно отказывался признать билеты своего Казначейства законным платежным средством, трактуя соответствующую статью конституции (одинаковую для конфедератов и федералов) более строго, чем это сделал конгресс Соединенных Штатов: в процессе длительных обсуждений лишь конституционные аргументы не дали принять эту законодательную инициативу, за которую выступали многие авторитетные люди, включая генерала Ли.

В практическом применении статьи конституции, гласящей, что «не допускается какая-либо приостановка действия habeas corpus, если только этого не потребует общественная безопасность в случае мятежа или вторжения», правительство конфедератов продемонстрировало большее уважение к свободе личности, а граждане Юга – большую бдительность в отношении произвола властей. Линкольн с самого начала присвоил себе право приостанавливать действие приказа о доставлении в суд президентским декретом. Дэвис никогда не претендовал на такое. На Юге было общепризнано, что только конгресс обладает такой властью и все граждане Конфедерации пользуются привилегией habeas corpus, за исключением случаев, когда она ограничивается специальным законом. Конгресс Конфедерации достаточно твердо сформулировал свое право, заявив актом от 15 февраля 1864 года, что «властью приостановления привилегии указанного приказа… наделен исключительно конгресс, который определяет необходимость такого приостановления». Война, округляя, длилась четыре года, периоды приостановки приказа habeas corpus в Конфедерации суммарно составили один год пять месяцев и два дня, то есть меньше половины времени ведения военных действий. В Союзе приказ приостанавливался или игнорировался в любое время и в любом месте, где президент или те, кому он делегировал такое право, считали такое действие необходимым. Для каждого, кто тем или иным образом или в той или иной степени проявлял негативное отношение к обязательной воинской повинности, для политических заключенных, для лиц, подозреваемых в «любой нелояльной деятельности», эта привилегия не существовала. Она приостанавливалась на один год десять месяцев и двадцать один день решением президента, а все остальное время – с одобрения конгресса.

Поводы для проявлений произвола, с учетом всех обстоятельств, на Юге и на Севере были примерно одинаковые. В Союзе «нелояльные» тайные общества были крупнее и опаснее, и общественная критика администрации президента – шире и резче. К тому же существовала легальная политическая партия, которая сосредоточилась на оппозиции власти и выдвинула Валландигэма, аналогичной которому фигуры на Юге не существовало. Но эти соображения уравновешиваются иными обстоятельствами: военные действия южан никогда, за исключением кратких периодов, не проходили севернее линии Мэйсона – Диксона и реки Огайо. «Гражданская администрация всюду в расслабленном состоянии, – писал судья Кэмпбелл уже в октябре 1862 года, – растратила всю свою энергию, и вся Конфедерация напоминает город в состоянии осады, отрезанный от контактов с иностранными государствами и подвергающийся атакам превосходящих сил в каждом уязвимом месте». Там, где происходило противостояние армий, нелояльность могла оказывать существенную помощь и поддержку противнику – вплоть до решения исхода сражения; далеко от линии фронта она была склонна проявляться в угрозах и тайных полуночных клятвах. В Конфедерации практически не было ни одного важного пункта к востоку от реки Миссисипи, который в тот или иной момент не был захвачен или не находился под угрозой захвата. Да, на Юге суды действовали свободно, но в силу дезорганизованного состояния общества, прекращения торговых отношений и приостановления действия законов отдельными штатами они мало занимались делами экономического характера и ограничивались уголовными делами и решениями в поддержку законодательных актов конгресса; с другой стороны, они трактовали приказы habeas corpus в пользу тех, кто стремился уклониться от воинской службы.

Пресса на Севере была свободна относительно, на Юге – абсолютно, поскольку там не было такого давления на печатные издания, как в Союзе. Поскольку газеты Юга сами мало занимались поиском информации и большую часть новостей заимствовали из газет Севера, они не донимали генералов Конфедерации так, как донимала северная пресса генералов Союза, давая оценку армейским силам или строя догадки о планируемых движениях войск. Иногда газеты Ричмонда, по просьбе генерала Ли или военного министра, воздерживались от публикации сведений, которые могли бы оказаться полезными для противника, но никакого принуждения не применялось. Право на общественные собрания в полной мере соблюдалось обеими сторонами, но таких собраний со столкновениями мнений на Севере проходило намного больше.