История города Афин в Средние века - [189]
Исследователю, собирающему надписи и срисовывающему памятники, ни одно место в Афинах не могло дать более богатых материалов, чем Акрополь. Кириак списал одну надпись на воротах его и другую, в первом дворике. Но вообще число эпиграмм, добытых им в Акрополе, весьма незначительно.
Он списал также две надписи на Парфеноне или вблизи дворца. У восточного входа (vestibulum) церкви Богоматери, о которой он не нашел нужным сообщить ни слова, он скопировал надпись на архитраве храма Ромы и Августа. Еще одну надпись он нашел на новой колонне, стоявшей посреди церкви, — стало быть, предназначенной для целей реставрации. Надписи, найденные на южном склоне Акрополя, также весьма немногочисленны; между ними мы встречаем надписи на памятниках хорегов Тразилла и сына его Тразикла, перед гротом Панагии Хризоспелиотиссы[728]. Кириак, кажется, считал этот памятник, а также монумент Лисикрата мраморными скамьями, скамьями из театра. Вообще, очевидно, театр Дионисия не был ещё забыт совершенно, хотя он, равно как и святилища Асклепия, разрушенные христианами в V столетии, был почти весь под землей; иначе Кириак списал бы и здесь несколько надписей, особенно с мраморных скамей[729]. По той же причине ему осталась неизвестной большая надпись на подножии статуи императора Адриана, которую воздвигли в театре афинские филы этому благодетелю города. Другие надписи в честь Адриана, собранные Кириаком, составляют столь несоразмерно большую часть его афинской коллекции, что даже одного этого собрания было бы достаточно, чтобы видеть, как велика была любовь императора к Афинам. Замечательно, что Кириак в развалинах Олимпия, от которого до его времени сохранилась еще 21 колонна с поперечными балками, нашел еще ряд пьедесталов, на которых некогда стояли в периболе святилища статуи, воздвигнутые греческими городами олимпийцу Адриану по случаю освящения законченного им храма. Кириак списал некоторые надписи с этих пьедесталов[730].
Заметки анконского путешественника имеют значение для истории Афин лишь постольку, поскольку дают представление о сохранившихся в эту эпоху античных памятниках. Если мы к вышеозначенным монументам, существование которых подтверждается надписями, скопированными с них Кириаком, прибавим те, которые он видел, как, например, Ареопаг, сохранившийся со своими 30 колоннами храм Тесея (по Кириаку — Марса), агору (форум), солнечные часы Андроника Кирреста, принятые Кириаком за храм Эола, памятник Филопаппа и гимназии без названия, то мы получим инвентарь памятников афинских, который, правда, короче современного, но все же заключает самые главные из нынешних античных развалин города Афин.
К сожалению, заметки Кириака весьма поверхностны; о вторичном его пребывании в Афинах у нас нет совсем никаких сведений, кроме письма из Хиоса от 29 марта 1447 года, где он говорит несколько подробнее о чудных сооружениях Акрополя, и то не о всех. Он видел крепость афинскую одиннадцать лет ранее, чем она занята была турками; поэтому описание ее тогдашнего вида было бы для нас драгоценно. В этом письме, однако, не сказано ни слова ни о стенах и укреплениях Акрополя, ни о входе, ни о группах зданий на вершине; нет даже описания герцогского дворца.
Он обратил внимание лишь на два античных сооружения: Пропилеи и Парфенон. Он не назвал первых по имени, равно как нет в его заметках названий Эрехтеиона и храма Нике; но ввиду того, что Леонардо Аретино в одном письме к нему говорит о его рисунке, изображающем «Пропилеи», то, очевидно, это античное понятие было знакомо Кириаку. Сам он называл великое создание Мнесикла «аула» и описал его в виде великолепной залы, из которой выступает наружу четырехколонный портик, а внутри на двенадцати колоннах в два ряда покоится блестящий штучный мраморный потолок. Очень прискорбно, что рисунок его утерян: здесь, несомненно, было — хотя бы неверное — изображение замка Аччьяйоли. Вообще же Кириак не принимал неправильных антикварских названий вроде арсенала Ликурга и канцелярии[731]. Хотя он не говорит прямо, что аула составляла часть герцогского дворца, ясно, что он имел в виду последний.
То, что храм Девы Марии в Акрополе есть древний Парфенон, было известно Кириаку так же хорошо, как всякому ребенку в Афинах. Но для него, исследователя Древнего мира в эпоху возрождения язычества, реликвии и картины христианской церкви не представляли никакой ценности. Он и не упоминает о ней ни словом, но с восторгом говорит о величавом храме божественной Паллады, «который, по свидетельству Аристотеля королю Александру, а также нашего Плиния и других знаменитых авторов, есть волшебное создание Фидия». Он насчитал в храме 58 колонн, по 12 на каждом фасаде и по 17 с обеих сторон; он обратил некоторое внимание на скульптурные украшения фронтонов и метоп и принял фриз за изображение побед города Афин во времена Перикла. Письмо свое он заканчивает замечанием, что общий вид великолепного здания изображен в «Комментариях» к его путешествию по Греции. Эти «Комментарии» не дошли до нас. По свидетельству друга Кириака Петра Рассано, он собрал свои заметки, рисунки и надписи в трех больших томах. После его смерти они погибли; сохранились одни фрагменты. Эти сокровища изумляли гуманистов Италии, которым никогда до сих пор не приходилось видеть ничего подобного.
