История Фридриха Великого - [97]

{316}

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Кампания 1758 года. Поход в Моравию

   Бедствие австрийской армии было тщательно скрываемо от Марии-Терезии. Генералы ее приписывали свою значительную потерю особенным несчастным обстоятельствам, позднему времени года, трудным переходам в горах, заразным болезням, свирепствовавшим в войске. Неудачи первого года войны надеялись наверстать успехами следующих кампаний. От союзных держав ожидали более единодушия в действиях. Союзы с Францией и Россией были скреплены новыми теснейшими узами. Все это убаюкало потревоженный дух императрицы-королевы, и чувство мщения вспыхнуло в ней с новой силой. Однако венский кабинет, чувствуя, что имеет дело с человеком решительным, оборотливым и притом покровительствуемым счастьем, стал поосторожнее в своих прокламациях, смягчил выражения имперского суда и сделался вежливее и приличнее в сношениях с Пруссией. Граф Кауниц даже уведомил Фридриха о заговоре против его особы. Король посчитал это известие выдумкой, но воспользовался им, чтобы написать Марии-Терезии благодарственный ответ.

   "Есть два рода убийства, -- писал он ей. -- Один кинжалом, другой -- позорными, унизительными статьями. Первый род я презираю, но ко второму я гораздо чувствительнее и от него стараюсь отписываться мечом". {317}

   В то же время он отправил в Вену захваченного в плен князя Лобковича для мирных переговоров с императрицей-королевой.

   "Если бы не битва 18-го июня, -- писал он ей, -- в которой счастье мне изменило, я, может быть, имел бы случай лично посетить Вас. Тогда, может быть, вопреки моей натуре, Ваша красота, Ваш возвышенный ум оковали бы победителя, и мы нашли бы средство к примирению. Правда, в минувшую кампанию Вы имели большие выгоды в Силезии, но эта честь продолжалась недолго; последней же битвы я не могу вспомнить без ужаса, столько в ней пролито крови. Я воспользовался моей победой и теперь в состоянии опять двинуться в Моравию и Богемию. Размыслите об этом, дражайшая кузина! Узнайте, наконец, кому Вы доверяетесь. Вы губите свое государство; вся пролитая кровь падет на Вашу душу! Вы увидите, что не в Ваших силах, победить того, кто, будучи Вашим другом, заставил бы трепетать весь мир. Строки эти выливаются у меня из глубины сердца. Желаю, чтобы они произвели на Вас счастливое впечатление. Если же Вы хотите довести дело до крайности, то я все испытаю, что только в моих средствах. Но уверяю Вас, мне прискорбно видеть погибель государыни, заслуживающей удивление целого света. Если Ваши союзники станут помогать Вам, как следует -- я пропал, это предвижу. Но и тогда мне не будет стыда. Напротив, история покроет меня славой за то, что я защищал соседнего государя от притеснений, что не способствовал к увеличению могущества Бурбонов и что храбро боролся с двумя императрицами и тремя королями".

   Убедительное письмо Фридриха не произвело желанного действия. Французский посланник Шуазель уговаривал Марию-Терезию продолжать войну, и она согласилась. Франция стала вооружать новое войско и выплатила России новые субсидии. Елизавета Петровна приняла решительные меры к немедленному продолжению военных действий в Пруссии. Генералу Фермору было поручено главное начальство над войсками со строжайшим предписанием: начать войну, не теряя времени. В подкрепление ему послан был генерал Браун с резервом.

   Фридрих провел зиму в Бреславле, приготовляясь к обороне. Английский статс-секретарь Вильям Питт убедил парламент заключить с Пруссией новый трактат, по которому Англия обязалась усилить ганноверскую армию своими войсками и выплачивать Фридриху ежегодно вспомогательных сумм 670.000 фунтов стер-{318}лингов. Но этих денег, вместе с контрибуциями, собранными с Саксонии и Мекленбурга, было мало для покрытия издержек новой войны. Фридрих вынужден был решиться на меру непозволительную: он отдал Монетный двор на откуп богатому жиду Эфрему, за десять миллионов талеров. Тот выплатил их вновь отчеканенной монетой, которая на целую треть была ниже своей стоимости. С этих пор в народе пошла поговорка о новых талерах:

   Снаружи -- красив, а внутри -- не совсем.

   Снаружи -- Фридрих, внутри же -- Эфрем.

   Войско Фридриха было значительно умножено новобранцами, которых упражняли каждый день и знакомили с правилами прусского артикула.

   Между тем, пока Фридрих приготовлялся к новым походам и был озабочен приведением в порядок внутреннего управления в Саксонии, военные действия, несмотря на жестокую зиму, начались. Герцог Фердинанд Брауншвейгский со своей соединенной армией выступил против французов. В феврале он очистил от них Ганновер и без отдыха погнал неприятеля через Вестфалию, до самого Рейна. 11.000 французов попали в его руки. Французское войско, не привыкшее к субординации, занятое более увеселения-{319}ми, чем заботой о своей безопасности и продовольствии, находилось в печальном положении. Магазины его были разрушены, обозы отняты, артиллерия отбита. Герцог Ришелье был отозван от армии. Место его занял граф Клермон, бенедиктинский аббат, который сумел ловко подделаться к маркизе Помпадур, был ею возведен в графское достоинство, пожалован в генералы и послан поддержать честь французского оружия в Германии. Приняв войско, Клермон писал к королю Людовику XV: