История Фридриха Великого - [92]

   Сами австрийцы, которые действовали заодно с французами, ненавидели их за непомерную гордость и хвастовство. Во время Росбахской битвы прусский гусар напал на француза и хотел его полонить. Но в самую решительную минуту увидел позади себя австрийского кирасира, который занес над его головой саблю.

   -- Брат немец! -- закричал пруссак. -- Будь друг, оставь мне этого француза!

   -- Бери! -- отвечал австриец и во весь опор поскакал прочь. Но Фридрих очень ласково обошелся с пленными французами. Он сам осматривал раненых и утешал их. Встретив между ними очень молодого офицера с перевязанной рукой, он спросил:

   -- И вы ранены?

   Француз ловко поклонился:

   -- Вашим храбрым гусарам обязан я этой раной и счастьем видеть вблизи великого монарха и полководца, которому удивлялся издали.

   -- Очень сожалею о первом, -- отвечал король, -- но надеюсь, что вы скоро поправитесь, а чтобы доставить вам случай видеть меня чаще, прошу приходить ко мне обедать.

   Между ранеными был также генерал Кюстин, который оказал чудеса храбрости в глазах Фридриха. Король послал к нему своих врачей, потом сам посетил его и старался, как мог, успокоить.

   -- Ваше величество! -- сказал больной старик, едва приподнимаясь с подушки. -- Вы гораздо выше Александра Великого, тот только щадил своих пленников, а вы проливаете бальзам на их раны!

   Встретив израненного гренадера, который при нем дрался против трех прусских кавалеристов и не сдался, пока не упал под их ударами, король подошел к нему.

   -- Ты герой! Но как ты мог так долго сопротивляться? Разве ты почитаешь себя непобедимым?

   -- Был бы непобедим -- под вашим начальством! -- отвечал солдат, поднося руку ко лбу.

   Фридрих, велел сохранить жизнь его во что бы то ни стало. Когда французские офицеры принесли королю свои незапечатанные письма, прося их отослать во Францию, Фридрих отдал их назад.

   -- Запечатайте ваши письма, господа, -- сказал он. -- Я никогда не привыкну смотреть на французов, как на врагов моих и почитать их способными на низость. {301}

   -- Государь, -- отвечали тронутые французы, -- вы действительно великий полководец: вы побеждаете не только воина, но и человека!

   Генерал Мальи по семейным обстоятельствам имел надобность возвратиться в Париж -- Фридрих отпустил его на честное слово. На следующий год он писал к королю, прося отсрочки своему отпуску. Фридрих отвечал:

   -- Охотно даю вам отсрочку. Рад, что могу оказать услугу человеку достойному. Я всегда был того мнения, что политические обстоятельства, вовлекающие во вражду королей, должны как можно менее причинять несчастья частным людям, не участвующим в войне.

   Вся Германия праздновала победу при Росбахе. Всюду гремели похвальные песни прусскому оружию и насмешки над противной партией. В Англии известие об этом новом подвиге прусского короля было принято с восторгом. Англичане обожали Фридриха и громко роптали на заключенную принцем Кумберлендским конвенцию, которая налагала клеймо позора на английскую нацию. Сам Георг II был глубоко оскорблен поступком своего сына. Он встретил его словами:

   -- Вот сын мой, который погубил меня и опозорил свое имя!

   Георг старался под разными предлогами замедлить ратификацию Клостер-Севенской конвенции и склонить парламент к принятию снова оружия против французов. Обстоятельства помогали его намерениям. Французы сами не исполнили договора: в силу конвенции Ганновер должен был оставаться нейтральным, а они его опустошили, наравне с другими германскими областями, и, сверх того, французское правительство учредило казенные откупы, чтобы посредством их методически грабить бедную провинцию. В лондонском парламенте в это время произошла значительная перемена: знаменитый Питт принял министерство. Он ненавидел французов и старался склонить все голоса в пользу Пруссии. Росбахская победа много способствовала успеху его усилий. Парламент объявил, что не признает более Клостер-Севенской конвенции, и предписал собрать распущенные союзные войска. В предводители этого войска Фридрих отрекомендовал Георгу лучшего своего военачальника, герцога Фердинанда Брауншвейгского. Военные приготовления начались снова. Английские газеты и журналы были полны суждениями о предстоящих подвигах англичан, французы осмеива-{302}лись, Фридрих Великий выставлялся полубогом. Добродушные британцы с жадностью хватались за эти листочки и превозносили прусского короля превыше небес. На всех перекрестках Лондона продавали его портреты.

   Зато на противников Фридриха весть о Росбахской победе произвела совсем другое действие. Королева польская была непримиримейшим его неприятелем. Увлекаемая ложными понятиями о вере, она не переставала возбуждать против него другие державы. Но беспрерывные душевные волнения, тревоги и, наконец, бедственное положение, в которое она своими интригами повергла Саксонию, истощали ее физические силы. Она ослабевала с каждым днем. Известие о разгроме французской армии при Росбахе нанесло ей решительный удар. Со слезами и горестью отпустила она вечером своих приближенных, а на другой день ее нашли мертвой в постели.