История Фридриха Великого - [78]
При отыскивании архива было обращено особенное внимание на дом Брюля. Во время обыска пруссаки открыли комнату, наполненную париками. Фридрих приказал их перечесть и, узнав, что их триста, воскликнул: "Бог мой! Сколько париков нужно человеку, у которого нет головы!" Дом Брюля был обращен в казарму по приказанию короля. {256}
"Если этот человек не боялся разорить целый народ бесполезной войной, -- сказал Фридрих, -- то пусть он один и пострадает от ее последствий".
Между тем, с самого вторжения в Саксонию, Фридрих завел дружескую переписку с Августом III. Он приглашал его принять решительный нейтралитет или пристать к его стороне и общими силами действовать против австрийцев. Август не соглашался. Он знал, что силой оружия пруссаки не могут ему повредить, потому что каждое нападение на его лагерь было бы безрассудной и бесполезной отвагой с их стороны; сам же он не решался выйти из своей засады до прибытия австрийских войск. Фридриху это было весьма неприятно, но он старался принудить Августа к решительным мерам другими средствами. Как паук, увидавший насекомое в своей власти, он опутывал свою жертву, окружал ее со всех сторон войсками и, уничтожая всякое сообщение с саксонским лагерем, надеялся победить неприятеля голодом. Одни транспорты провизии для королевской кухни пропускались сквозь прусские кордоны, так что беспечный Август не терпел ни в чем недостатка и не подозревал печального положения своего войска. Оттого он так упорно противился предложениям Фридриха, а Фридрих не мог двинуться в Богемию против австрийцев, боясь оставить в тылу опасного неприятеля, против которого не имел возможности отделить достаточного войска.
Австрийцы между тем изготовились и двинулись двумя отдельными армиями к границам Саксонии и Силезии. Против одной из них выступил Шверин из Силезии, но австрийцы заняли такую выгодную позицию, что генеральное сражение между обеими армиями сделалось невозможным. Иногда только происходили незначительные стычки между разъездами и аванпостами, но тем все действия и ограничивались.
Король Август неотступно просил у венского кабинета выручить его из затруднительного положения, которое с каждым днем становилось хуже. Вследствие того фельдмаршалу Броуну было предписано немедленно собрать вторую армию в Будине и переправиться через Эгер.
Для наблюдений за действиями этой армии Фридрих отделил довольно значительный корпус и отправил его, под начальством генерала Кейта, к границе Богемии. Пруссаки заняли теснины в горах, которые служили путями между Богемией и Силезией, и {257} образовали обсервационную линию, от внимания которой не ускользало ни одно движение неприятеля.
Главной целью Фридриха было помешать соединению австрийцев с саксонцами. Для этого он решился остановить австрийцев на пути и дать им сражение. Он сам отправился к своему обсервационному корпусу и вывел его из гор на равнины Эльбы. Близ местечка Лозовиц, на берегу Эльбы, у самой подошвы горного хребта, обе армии встретились. С обеих сторон эта встреча была совершенной неожиданностью. Темнота ночи мешала приступить к каким-нибудь решительным действиям. Но Фридрих, не мешкая, воспользовался всеми выгодами своего положения: он загородил дорогу, ведущую от Лозовица, и занял все возвышенности по обе ее стороны.
Едва рассвело, он построил свою армию в боевой порядок, но сильный туман препятствовал различать предметы даже на близком расстоянии. Левому крылу прусского войска надлежало занять гористую местность влево от дороги. Но едва оно двинулось, как было встречено беглым огнем из виноградников, покрывающих скаты гор. Около двух тысяч пандуров скрывались в кустарниках: плетни виноградников служили им палисадами. Это заставило Фридриха думать, что перед ним не все неприятельское войско, а только его авангард, который обыкновенно сопровождался рассыпными отрядами пандуров и венгров. Вдали виднелась часть конницы. Король велел навести на нее орудия, но всадники не трогались с места. Тогда он отправил против них двадцать эскадронов драгун, желая сразу кончить дело. {258}
Пруссаки, действительно, опрокинули неприятельскую конницу и обратили ее в бегство. Но когда они начали ее преследовать, то были вдруг встречены в лицо и во фланг сильным ружейным и пушечным огнем и вскоре убедились, что перед ними развернута вся неприятельская армия: это заставило их ретироваться. Тогда Фридрих увидел ясно, что имеет дело с армией, которая втрое сильнее его.
Между тем туман начал опадать. Король, видя невозможность тягаться с неприятелем силой, решил одолеть его искусством. Для этого он постарался выбрать самую выгодную позицию. Все внимание австрийцев было обращено на левое прусское крыло, им хотелось сбить его с возвышенности, на которой оно находилось, и не допустить овладеть скатом горы. Но пруссаки бодро шли вперед в виноградниках, овладевали одним плетнем за другим и погнали неприятельские легкие войска и пехоту в долину. Часть австрийцев бросилась в Эльбу, другая побежала в Лозовиц.
В долине встретил преследующих новый строй австрийцев. Прусская пехота упала духом -- в течение шести часов она дралась без отдыха и потратила все патроны, а теперь надлежало вступить в бой со свежим войском, не имея ни сил, ни пороха. Пруссаки остановились, не зная, что делать. Герцог Бевернский, который предводительствовал этим войском, быстро проскакал перед фрон-{259}том и с веселым видом закричал солдатам: "Что же вы стали, братцы, и патронов нет? А на что же вас учили принимать врага штыком?" Как электрическая искра подействовали слова его на солдат: штыки сомкнулись, и незыблемая, живая стена с громким криком двинулась на неприятеля и потеснила его к Лозовицу. Вот уже пруссаки в городе, по грудам тел пробираются они по улицам, неприятель защищается упорно ружейным огнем, его бьют холодным оружием; вот огненные языки показались из домов Лозовица, город запылал, австрийцы ищут выхода, их теснят, батареи их отбиты; наконец, неприятель смят, бежит и -- пруссаки торжествуют победу.
