История Фридриха Великого - [2]

   Добродушный нрав довершал остальное -- подданные любили его до безумия. Наружному блеску умел он хитро придавать вид внутреннего достоинства, поощрял науки и художества. По его мановению являлись превосходнейшие создания искусства, Андрей Шлютер был один из колоссальных гениев, созданных прихотью Фридриха I: как зодчий и ваятель этот великий художник не имел в Германии предшественников и в новых поколениях не нашел себе равного. В Берлине и основалась академия, душой которой {9} был величайший мыслитель своего времени, Лейбниц. Тогдашнюю столицу Пруссии называли не иначе, как германскими Афинами.

   Рождение будущего наследника престола, при обстоятельствах вышеизложенных, было слишком важным событием, чтобы не подать повода к новому торжеству, где бы королевское величие могло выказаться во всем блеске роскоши.

   Все почитали счастливым предзнаменованием, что наследник престола родился в январе -- месяце коронации короля. Фридрих, чтобы придать этому предзнаменованию еще больше торжественности, поспешил устроить великолепный церемониал крестин, еще в том же месяце. 31-го января святое таинство крещения было совершено в дворцовой церкви. Через все залы, от самой комнаты новорожденного до церкви, стояли, в два ряда, придворные, слуги, гвардия в парадных мундирах. Маркграфиня Альбрехт, свояченица короля, поддерживаемая своим мужем и маркграфом Людовиком, младшим братом короля, несла младенца. На голове новорожденного была маленькая корона, пеленки были из парчи, обшитой бриллиантовой тесьмой, концы которой держали четыре графини. В церкви ожидали их король, королева, принц Леопольд Ангальт-Дессауский, главнокомандующий прусскими войсками, и весь придворный штат в торжественной форме. Король стоял под велико-{10}лепным балдахином, на котором развевались страусовые перья и, под королевской короной, красовался герб Пруссии. Золотые кисти балдахина держали четыре кавалера ордена Черного Орла. Перед ним стоял стол, покрытый парчой, с золотой купелью. Король сам принял на руки младенца, которого в его честь назвали Фридрихом. Гром орудий и колокольный звон раздались в городе, величественная музыка -- в церкви, и святой обряд был совершен. День заключился блистательным праздником при дворе и в городе.

   Спустя несколько месяцев после рождения принца, при первом весеннем тепле 1712 года, в королевском саду, в Кепенике, близ Берлина, роскошно расцвело американское алоэ, посаженное самим королем. Это растение двадцать четыре года не давало цвета. Дерево, вышиной в тридцать футов, было сверху донизу обсыпано цветами. Народ стекался полюбоваться этим чудом природы. Сотни од, сонетов и песен полетели на бедное дерево, которое никогда не дожило бы до этой чести, если бы господа поэты не открыли тайного смысла и пророческой эмблемы, небезвыгодно могущей быть приложенной к современным обстоятельствам. В роскоши этого дерева представляли они могущество и силу Пруссии, выходящие крепким стволом из недр бранденбургского дома. Расцвет дерева распустил и новые надежды народа: царственный младенец был их залогом. Но многие замечали, что дерево, давая роскошный цвет, само умирало: это перетолковывали в печальное предзнаменование близкой кончины всеми любимого монарха.

   Такое истолкование простого случая было не совсем без основания: король, и без того слабого сложения, давно уже хворал. Рождение внука было последней радостной вспышкой его жизни. Год спустя, он в день его рождения в последний раз показался перед народом. Болезнь его приняла опасный оборот. 15-го февраля он созвал к постели все семейство и первых сановников государства, чтобы с ними проститься.

   Он благословил кронпринца и внучат, Фридриха, на руках кормилицы, и четырехлетнюю Вильгельмину, которая с родителями своими стояла на коленях перед его постелью.

   25-го февраля короля не стало.

   {11}

ГЛАВА ВТОРАЯ

Младенчество

   Смерть Фридриха I произвела большие перемены в делах правления, при дворе и в самом образе жизни королевской фамилии.

   Фридрих-Вильгельм решительно ни в чем не походил на своего отца. Строгий церемониал двора, которому он до сих пор, поневоле, должен был подчиняться, ему прискучил, а тщеславный блеск празднеств сделался нестерпимым. Высшие науки и утончение в нравах, на которых покойная мать его, София-Шарлотта, старалась основать его воспитание, казались ему излишеством и даже очень вредной прикрасой жизни. Характер его от природы получил исключительно практическое направление.

   Цель, с которой он принялся за новую реформу, состояла в том, чтобы основать государственную казну из сумм, которые прежде расточались на придворную роскошь и были отданы на произвол временщикам. Таким образом он думал избавить государство, в случае нужды, от отягчительных займов. Он хотел развить в подданных постоянную деятельность и любовь к труду и поддержать {12} благосостояние королевства строгим и попечительным надзором правительства. Он хотел, чтобы впредь корона его поддерживала значение свое в глазах Европы не пустым блеском роскоши, но сильным и хорошо обученным войском. Все торжества его царствования состояли из смотров и парадов, которые он почитал существенной необходимостью для полного образования войска.