История Франции. Том 1. Происхождение франков - [8]

Наряду с Мартином известен монах, основавший в Лиможе близ Пуатье и в Мармутье близ Тура первые в Галлии монастырские общины, ставший основателем движения, сыгравшего немаловажную роль в распространении христианства за пределы городов. Дело в том, что пока галльское монашество не занялось обустройством пригородных базилик, оно преследовало главным образом цель — дать возможность человеку уйти из города, уединиться в отшельничестве по примеру первых пустынников. Именно такими были южане — Теодор, обосновавшийся на островах Иере, или Онора, уединившийся на острове Лерен. Однако в связи с увеличением числа своих последователей Опора был вынужден основать в 410 году монашескую обитель. Вскоре его примеру последовал Жан Кассиан, организовавший в 416 году монастырскую обитель Сен-Виктор в Марселе. Оставленные им тексты позволяют составить представление о жизни первых монахов, время которых проходило в соблюдении правил отшельничества (уединившись в келье, они трудились или предавались размышлениям). Они также принимали участие в общих богослужениях в стенах церкви. Приспособленные к условиям жизни того времени и тех мест, менее суровые в обхождении, чем их восточные предшественники, леренские монахи, как и члены братии Кассиана, пользовались в южных областях большим влиянием, таким же, как и монахи из общины Мартина в средней Галлии. Из южных монахов вышел епископ Сезер, способствовавший распространению за пределами монастырей примеров аскетизма и духовности.

На плечи проповедников христианства ложилась в этот смутный период нелегкая ноша: то здесь, то там снова возрождались старые кельтские верования, кое-где варвары добивались восстановления германских языческих культов или, что еще хуже, арианства — этого весьма распространенного среди них с начала IV века извращенного христианства, отрицавшего божественность Христа и тем самым порывавшего с основами веры, что привело к осуждению арианства Никейским собором в 325 году. Конечно, случалось, что и варвары — чаще всего франки и бургунды — воспринимали подлинное христианское учение, но они составляли лишь незначительное меньшинство, к тому же это была верхушка аристократии, уже много времени служившая Риму. Так, Арбогаст, тезка и внук одного из вождей франкского ополчения конца IV века, ставшего правителем в Трире приблизительно в 470 году, пожелал завершить свою карьеру в должности епископа: если допустить, что он и тот Арбогаст, который упоминается как епископ Шартра в 490 году, одно и то же лицо, то можно сделать вывод, что его карьера ничем не отличается от любой подобной из членов высшей галло-римской аристократии. Мы знаем теперь также, что святая Женевьева, сумевшая умерить своей дипломатией гегемонистские устремления Хильдерика в отношении Парижа, сама принадлежала к варварской, вероятнее всего — франкской аристократии [9].

Варвары

Действительно, к этому времени немало варваров вступило в жизнь Римской империи. В результате разрушительных набегов, особенно частых в конце III и начале V веков, возникали во многих местах, откуда ушло коренное население, замкнутые варварские поселения. Это были вандалы в Тулузенском и Альбигойском районах (Гандалу), чему мы находим подтверждение в топонимии, или же саксонцы, рассеявшиеся, согласно письменным источникам и результатам археологических изысканий, вдоль берегов Ла-Манша и Атлантического океана, в Булоннэ, Бессене, в устье Луары и по шарантскому побережью. Новые антропологические данные заставляют предположить, что некоторые саксонские общины — к примеру, та, что была обнаружена при изучении Вронского некрополя в Понтье, — смогли существовать, не поддерживая никаких контактов с внешним миром, в режиме эндогамии, строжайшим образом выдерживаемом с конца IV века и вплоть до последних десятилетий VI века [10]. Однако в своем большинстве варвары, осевшие в Галлии, оказались к этому времени ассимилированными. Это несомненно относится к тем, кого летописи именуют летами, которые во множестве появились на севере и северо-востоке Галлии в конце III века. Они ставят перед нами немало нерешенных вопросов: некоторые из них определенно являлись пленниками римлян, принудительно поселенными в аграрных колониях империи, подобно тем, о которых пишет один из панегиристов трехсотых годов — «хамав теперь пашет землю для нас, — тот самый хамав, который так долго разорял нас своими набегами». Можно предположить, что другие сами были римско-галльскими пленниками варваров, возвращенными им церии после заключения с нею мирного договора.

Тут следует сказать, что зачастую именно по договорам наиболее многочисленные варварские народности получили разрешение на заселение галльских территорий. Это не относится к бретонцам — выходцам из (Великобритании, первые группы которых в конце IV века высадились и обосновались в Арморике, а массовое вселение их началось в V веке. Дело в том, что сейчас доказано: первые бритто-римляне, подданные империи, вступившие на берега континента, оказались здесь в силу воинской повинности. Он были призваны обеспечить защиту армориканских берегов от набегов морских кочевников, мощь которых они уже успели почувствовать. Последовавшее за этим их массовое передвижение сюда морским путем с запада (Велико-)Британии явилось следствием нападений ирландских скоттов, а также англосаксов. В этот период давление последних, уже сильно ощутимое на востоке и на севере, не достигло еще западной части Британии.