История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания - [310]
Для своего анализа Фуко выделил три сферы знания (знание о языке, о живых организмах, об экономических отношениях). Эти три сферы формировались, по мнению французского мыслителя, в соответствии с тремя эпистемами, действовавшими в эпоху Ренессанса (XVI в.), классическую (XVII в.) и современную. Поскольку для Фуко проблема познания есть прежде всего проблема соотношения слов и вещей, то эти три эпистемы различаются между собой пониманием этого соотношения.
Первую эпистеме Фуко относит к эпохе Ренессанса, когда основным принципом, организующим знание, была категория сходства, где вещи и слова взаимно переплетались. В классический период господствует принцип репрезентации, согласно которому знак (слово) непосредственно представляет вещь в пространстве мышления. В эпистеме XVII в. категория сходства уступает место категориям тождества и различия, определяющим порядок вещей и мыслей. Внимание обращено на анализ, классификацию, на порядок познания, а не на бытие вещей. Главенствующим началом выступает человеческий разум и его логос. Слова отделяются от вещей и как бы накладываются на них. Если в эпоху господства первой эпистемы (XVI в.) научное знание определялось вещами, то теперь — в период классического рационализма — эта функция переходит к понятиям. Выраженные в словах, они накладываются на вещи и как бы отождествляются с ними. В современную эпоху отношение слов к вещам усложняется еще больше, порядок сменяется историей как основной идеей знания. Факторами же, опосредующими связь слов и вещей, выступают труд, жизнь и язык. Они образуют некую трехмерную структуру, содержание которой соответственно составляют такие гуманитарные науки, как политическая экономия, естественная история (биология) и лингвистика.
В основе смены эпистем лежат главным образом перипетии судьбы языка в культуре: язык как тождество с миром вещей, язык как связка мыслительных представлений, язык как самостоятельное бытие. Особенно значимым оказывается здесь последний переход — от классической эпохи к современной. Обособляясь от структур и форм мышления, с которыми он ранее был слит, язык становится полноправным объектом познания, что нашло свое выражение в современной философии, которая есть по существу философия языка.
Представления о человеке у Фуко определяются положением языка в различных эпистемах. Образ современного человека не тождествен ни ренессансному, ни классическому его образцу. Более того, Фуко заявляет даже, что вплоть до конца XVIII - начала XIX в. образ человека в европейской культуре вообще отсутствовал. Появляется же он одновременно с распадением единого и универсального, тождественного мышлению, языка 4 классической эпохи и возникновением наук о жизни, труде и языке. Современный человек — это не возрожденческий титан, могущество которо- . го заключено в слиянии с миром природы, и не гносеологический субъект ь классического рационализма с его безграничной познавательной способ- ; ностью. Современный человек конечен, поскольку отныне ни природа, ни I культура (он лишен тождества и с миром природы, и с миром мышления) I не могут дать ему гарантий бессмертия, поскольку его жизнь определена и " ограничена биологическими механизмами тела, экономическими меха- j низмами труда и языковыми механизмами общения. «Конечное бытие че- ! ловека, — замечает в этой связи Фуко, — выявляется… в позитивности! знания; о том, что человек конечен, мы узнаем, изучая анатомию мозга,
| механизмы издержек производства или систему индоевропейского спря- L жения… В основе всех этих эмпирических позитивностей… обнаружива- ; ется конечность человеческого бытия…»[1378]
Но и эта позиция человека не вечна. Если произойдет существенная пе- I рестройка современной эпистемы, структуры мыслительных возможностей | современной эпохи, то, видимо, исчезнет и сам человек, точнее, исчезнет >1 тот образ человека, который стал уже привычным для нас. Фуко заканчивает свою книгу получившим широкую известность образом: «…человек исчезает, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке… Мир начался без человека и закончится без него… человек исчезнет»[1379].
Подводя общий итог реконструкции основных версий структурализма, можно сделать вывод, что в рамках структуралистской доктрины ни Леви-Стросу, ни Фуко не удалось до конца последовательно осуществить свой антифилософский замысел, оба они стали «философами поневоле». Философские рассуждения структуралистов по существу оказались более чем просто «строительными лесами». В отказе, например, Леви-Строса от философии можно видеть его своеобразие как философствующего ученого, противоречивость его теоретической позиции. И, тем не менее основной философский интерес и Леви-Строса, и Фуко лежит не в самой философии, а в их конкретно-научных построениях, основу которых образует структурный метод. У «настоящих»[1380] структуралистов гораздо больше развиты элементы нефилософского обоснования структурализма. Поэтому неоднократные публичные заявления главы французского структурализма[1381] о его отказе от философии следует в какой-то мере воспринимать всерьез. Философия структурализма есть в первую очередь методология. Методологические установки структуралистов оказываются как раз тем стержнем, на котором зиждется вся структуралистская доктрина. На методологическую сущность структурализма указывали и многие другие структуралисты. Так, Ролан Барт сводил существо структуралистской доктрины к деятельности как упорядоченной последовательности определенного числа мыслительных операций по воссозданию «объекта» таким образом, чтобы в подобной реконструкции обнаружились правила функционирования этого объекта
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.