История естествознания в эпоху эллинизма и Римской империи - [10]
Не следует думать, что местным жителям было запрещено селиться в новых городах. Наоборот, такое переселение зачастую поощрялось властями: так, например, значительную часть населения Селевкии на Тигре составляли бывшие жители Вавилона, который, начиная с этого времени, постепенно приходит в упадок. Население египетского городка Канопус, находившегося в устье нильской дельты, было целиком влито в Александрию (о том, что Александрия вскоре сделалась подлинно интернациональным городом, мы еще будем говорить в дальнейшем). Разумеется, лишь немногие эллинизировавшиеся аборигены получали права гражданства в новых полисах: большинство из них селились там на правах метэков, столь хорошо известных нам по городам Старой Греции, образуя свои национальные общины (πολιτεύματα). В этом Деле, впрочем, не существовало единообразной политики: многое здесь зависело от местных условий, а также от умонастроений городских властей.
Новые города отнюдь не были независимыми городами-государствами наподобие полисов классической эпохи. Каждый город находился на земле, которая считалась собственностью царя: он был обязан платить царю определенную подать и поставлять ему солдат для армии. Посредниками между царем и городами служили начальники сатрапии и епархии (все свое царство Селевкиды разделили на 25 сатрапий и 72 епархии). Тем не менее греки всегда оставались греками: и в новых городах они крайне дорожили остатками самоуправления, хотя это самоуправление ограничивалось теперь внутригородскими делами. Формы старой полисной жизни оказались весьма живучими: как и в прежние времена, граждане новых городов собирались на общие собрания и с той же страстностью и увлеченностью обсуждали очередные вопросы — хотя бы это были вопросы всего-навсего о выборе гимнасиарха (руководителя гимнасии) или об установке в общественном месте бюста почетного гражданина данного города. Эллинистические монархи снисходительно относились к такого рода ограниченной полисной демократии и даже поощряли ее. Рецидивы полисной психологии выражались также в чувстве гордости за свой город, в желании всеми силами способствовать его красоте и процветанию. Известны многие случаи, когда богатые граждане того или иного города жертвовали крупные суммы на строительство храмов, на поддержание гимнасий, на организацию празднеств и спортивных состязаний. Эта гордость — быть гражданином небезызвестного города (ούκ άσήμου πόλεως πολίτης)[108] — в небольших городах выражалась, пожалуй, еще резче, чем в огромных блистательных столицах, где близость царя и его двора была слишком сильно ощутимой. Наряду с этой гордостью в сердцах греков не угасала мечта о «свободе», которая нa территориях эллинистических монархий стала уже чистой фикцией. Естественно, что эта мечта в большей степени сохранялась в городах Старой Греции: во-первых, потому, что память о прошлых временах была там еще достаточно живой, а во-вторых, в силу того, что эти города формально никогда не входили в состав новых монархий (в том числе и македонской). Но и гражданам новых городов эта мечта о «свободе» отнюдь не всегда была чуждой. Нередко это приводило к тому, что города принимали за чистую монету заверения очередного завоевателя даровать им «свободу», а потом горько разочаровывались. Отсюда, между прочим, следует, что городам было, в сущности, безразлично, кто над ними в данное время царствует: Кассандр, Деметрий Полиоркет или Антигон Гонат; Птолемеи, Селевкиды или Атталиды. Никаких династических предпочтений у греков эллинистической эпохи не было, и для них был хорош любой правитель, который в наименьшей степени тревожил жизнь города.
Как уже было сказано выше, бурное градостроительство, начатое Александром, было продолжено главным образом на территории царства Селевкидов. Градостроительная деятельность других эллинистических государств, в частности Македонии и Египта, была значительно менее интенсивной. В Македонии мы знаем всего лишь три крупных города, заложенные в конце IV или начале III столетия, из которых два были основаны Кассандром, а один — Деметрием Полиоркетом. Кассандрия, возникшая на месте прежнего Олинфа, должна- была, по мысли ее основателя, стать новой столицей Македонии, однако в дальнейшем она не получила развития. Наоборот, судьба Фессалоники, названной так в честь жены Кассандра и основанной в результате синойкизма 26 греческих городов и поселений, расположенных на северозападном побережье Эгейского моря, оказалась весьма удачной. Вскоре Фессалоника стала богатым и процветающим портовым городом, которому удалось пережить все дальнейшие пертурбации: начиная с завоевания Македонии римлянами в 168 г. и кончая турецким нашествием в XV в. н. э.; в наше время он существует в качестве второго по величине города Греции (Салоники). Третий город — Деметриада — был основан также путем синойкизма, строго говоря, не в Македонии, а на побережье Фессалии.
