История Эрика - [6]

Мистер Линдстрем не сказал ни слова, но Томми тяжело вздохнул при первом заявлении Эрика, зажмурил глаза на второе, затем прикрыл глаза рукой на последнее Эриково заявление. Он сказал своему папе: "Пожалуйста, не будь строгим с Эриком; это его первая ночь, и он не знает ничего лучшего." "Это не его вина", - сказал Томми, - "но другие люди делают эти вещи иначе."

Мистер Линдстрем стоял там и вел себя, словно его сын не сказал ни единого слова. Он начал трясти головой, затем произнес, почти самому себе: "Да, вероятно, есть необходимость для небольшого урегулирования отношений. Определенно, настало время для некоторой отрицательной обратной связи. Затем он сказал Эрику: "Ваша участь - учиться, сынок, и теперь настал срок для учебы."

Стоя прямо, как стрела, с откинутыми назад плечами, Эрик сказал ему тихо, что он не "его" сын!

Мистер Линдстрем стоял, как если бы его облили ведром ледяной воды. Он перешел к кровати, захватив Эрика рукой, потом сел и потянул Эрика через свое колено. Затем он сказал Эрику, что был бы добр с ним, наказывая его через трусы, но он должен поплатиться за то, что огрызался! Он не принял бы этого от своих собственных сыновей; он был бы проклят, если бы принял это от Эрика! Тут его рука поднялась, и он с силой опустил ее, решительно всадив прямо по "сидячему" месту на заду Эрика. Затем он продолжал хлестать Эрика своей голой рукой, причем удары возрастали в силе с каждым шлепком.

Эрик закрыл глаза, когда его шлепали. Его шлепал раньше отец, но шлепки наносились обычно по заднему месту его брюк. Его отцовское шлепание все же причиняло дьявольскую боль, но не такую сильную, как это. Его глаза затуманились при пятом шлепке, слезы начали выступать на десятом. На пятнадцатом шлепке он обильно плакал - но он не издал ни единого звука! Он поклялся, что не даст мистеру Линдстрему удовлетворения!

Когда мистер Линдстрем дал ему двадцать шлепков, он стащил Эрика со своего колена, затем задержал его перед собой. "Теперь ты можешь доставить свой зад в кровать и спать, мальчик," - произнес мистер Линдстрем сердито. Эрик почти зааплодировал; он понял: мистер Линдстрем ожидал, что теперь он будет выть! Вместо этого, все, что мистер Линдстрем увидeл в глазах Эрика, было гневом, смешанным с ненавистью. Мальчик не сделал и движения, чтобы потереть свой болезненный зад, светящийся красным через заднее место белых хлопковых трусов, которые он теперь носил, действительно совсем больной. Мистер Линдстрем с рычанием встал, поднял Эрика и положил его в кровать. Он повернулся, чтобы оставить их, сказав, что Томми может все же получить немного мороженого.

Томми затем сделал нечто, чего, как он думал, он никогда не сделает в своей жизни. Он повернулся к своему папе и сказал ему: нет, благодарю вас. Он устал тоже и хочет только добраться до кровати, уже поздно. Мистер Линдстрем свирепо переводил взгляд от мальчика к мальчику, затем вернулся в комнату. Быстрым движением он поднял Томми, как раньше Эрика, перевернул его в своей руке, дал ему три энергичных шлепка по заднему месту его трусов, затем толкнул его в кровать. Он небрежно прикрыл двух мальчиков и сказал им спать. Остановившись в дверях, чтобы потушить свет, он свирепо посмотрел на Эрика, затем тихо сказал: "Мы поговорим об этом утром несколько больше."

Мальчики лежали молча, пока слышали шаги папы Томми. Томми лежал на животе, тихо плача. Эрик лежал на спине, принимая боль, причиняемую этим, так как хотел запомнить ее. Слушание плача Томми, однако, заставило его ощутить печаль. Он повернулся на бок лицом к Томми и сказал ему, что сожалеет, что испортил дело и довел до того, что тот был отшлепан.

Томми ответил Эрику, что плачет не об этом, а из-за того, что Эрик был отхлестан. Он никогда не думал о этом много, но, видя, что делает Эрик, вспомнил, как вел себя его старший брат Марти при точно таком же обращении с ним. Он видeл тот же огонь в глазах своего брата, какой увидeл у Эрика; он также увидел у Эрика ту же позу! Эрик мягко и тихо спросил, что случилось с братом Томми.

Повернувшись на бок лицом к Эрику, Томми сказал ему, что его брат оставил дом, когда ему было восемнадцать лет, и поступил в Военно-морской флот. Теперь прошло уже восемь лет, как он ушел. От него приходили письма, те, которые его папа позволял ему иметь; этот источник беспокойства Томми сообщил ему, что он завершил образование, получил университетскую степень и был отобран для Школы подготовки офицеров. Он был теперь полным лейтенантом, служа на авианосце "Энтерпрайз" как офицер третьих воздушных операций.

Томми сказал Эрику, что он был горд своим братом и любил его. Он знал, что его мать чувствовала то же самое, но для его папы брат был мертв. Это было, как если бы Марти никогда не рождался. Он отказывался слышать имя Марти, не позволял им писать ему, совершенно не разрешал отправлять почтой посылки, хотя иногда и позволяет чему-то проскользнуть мимо себя, и он никогда не примет приглашения от Марти и не позволит другим принять приглашение, даже во время Дня Благодарения или Рождества.

Все это и заставило Томми рассказать и почувствовать злость. Он не мог понять, почему его папа был так обижен на Марти. Томми затем тихо произнес, что он как раз получил письмо три недели тому назад. В письме, полученном Томми, брат сообщал ему, что когда в следующий раз "Энтерпрайз" придет в порт на Великих озерах, он собирается прилететь сам, чтобы повидать его и мать. Когда Томми написал в ответ, что это не такая уж хорошая идея, его брат в свою очередь ответил, что ему в самом деле все равно, что подумает их папа; он собирается прибыть - независимо ни от чего. Он также написал, что "Энтерпрайз" достигнет порта 20-го числа, которое было как раз через одну неделю.