История Энн Ширли. Книга 2 - [24]

— А сколько ты надеешься получить за этот рассказ? Об этом Энн еще не думала. Ее влекла слава, а не презренный металл, и ее литературные мечты пока были далеки от корыстных соображений.

— Ты мне дашь его почитать? — попросила Диана.

— Когда закончу, я его прочитаю вслух тебе и мистеру Гаррисону и буду ждать от вас самой серьезной критики. Больше до опубликования рассказ никто не увидит.

— А как он закончится — хорошо или плохо?

— Я еще не решила. Мне бы хотелось, чтобы у него был несчастливый конец — это гораздо романтичнее. Но, говорят, редакторы не любят рассказов с несчастливым концом. Профессор Гамильтон однажды сказал, что книгу с плохим концом может написать только гений, а другим лучше и не браться. А я ведь совсем не гений, — скромно закончила Энн.

— Я больше люблю счастливые концы, — вздохнула Диана, которая считала, особенно после своей помолвки с Фредом, что все истории должны кончаться свадьбой.

— Но ты же любишь всплакнуть над книжкой.

— Да, но где-нибудь посередине. А конец чтобы был счастливым.

— Надо все-таки, чтобы в рассказе была хоть одна печальная сцена, — задумчиво проговорила Энн. — Может, пусть с Бобби произойдет несчастный случай и он умрет?

— Нет, только не убивай Бобби! — взмолилась Диана. — Это же мой герой, и я хочу, чтобы с ним все было благополучно. Убей кого-нибудь другого, если тебе это так уж необходимо.

Всю следующую неделю Энн то ликовала, то пребывала в муках творчества — в зависимости от того, как продвигалась работа над рассказом. Когда у нее появлялась блестящая мысль, она торжествовала. Когда упрямый персонаж не желал поступать так, как ей хотелось, она впадала в отчаяние.

Этого Диана понять никак не могла.

— Да просто заставь их поступать по-своему!

— Не могу, — стонала Энн. — На Эмилию совсем управы нет. Она говорит и делает такое, чего у меня и в мыслях никогда не возникало. Возьмет и испортит все, что было написано до этого, и мне приходится переписывать заново.

Но наконец рассказ был закончен, и Энн прочитала его Диане на заднем крыльце дома. У нее таки получилась печальная сцена, и для этого не понадобилось жертвовать жизнью Роберта Рена. Читая эту сцену, Энн внимательно поглядывала на Диану. Диана оправдала все ее надежды и от души плакала в грустном месте, но когда Энн дочитала рассказ до конца, у Дианы был слегка разочарованный вид.

— Зачем же ты убила Мориса Леннокса? — с упреком спросила она.

— Но он же злодей! — воскликнула Энн. — Он это заслужил.

— А мне он понравился больше всех, — упорствовала Диана.

— Так или иначе, он умер, и воскрешать я его не собираюсь, — рассердилась Энн. — Если бы я оставила его в живых, он продолжал бы преследовать Эмилию и Персиваля.

— Ну почему же — он мог бы исправиться…

— Это уже романтизм. Да и рассказ получился бы слишком затянутый.

— Ну ладно, Энн, рассказ совершенно очаровательный. Ты обязательно прославишься. А заглавие ты ему придумала?

— Заглавие я давно придумала — «Искупление». А теперь скажи мне честно, Диана, какие в рассказе недостатки?

— Да понимаешь, — замялась Диана, — то место, где Эмилия печет кекс, показалось мне каким-то прозаичным — оно не вписывается во все остальное. Всякий может испечь кекс. По-моему, героини не должны возиться на кухне.

— Да что ты говоришь! Это же юмористическая сцена, самая лучшая во всем рассказе, — возразила Энн. И можно добавить, что в этом она была совершенно права.

Диана благоразумно воздержалась от дальнейшей критики, но мистеру Гаррисону угодить оказалось гораздо труднее.

— Во-первых, — заявил он, — в рассказе слишком много описаний. — И потребовал: — Выбрось все свои «цветистые» обороты.

Энн в глубине души подозревала, что мистер Гаррисон прав, и скрепя сердце вычеркнула почти все описания природы, хотя, для того чтобы окончательно удовлетворить придирчивого мистера Гаррисона, ей пришлось переписать рассказ три раза.

— Но я уже выбросила все описания, кроме заката солнца, — возражала она. — А с ним я расстаться не могу. Это самое лучшее место.

— Оно не имеет никакого отношения к сюжету, — настаивал мистер Гаррисон, — и вообще тебе не следовало писать о богатых людях. Что ты о них знаешь? Почему ты не написала о деревне вроде нашего Эвонли, разумеется, изменив имена, чтобы миссис Линд не вообразила, что героиня — она.

— Нет, этого делать нельзя. — Энн покачала головой. — Эвонли — прелестная деревня, но для рассказа нужно гораздо более романтичное окружение.

— Я уверен, что в Эвонли было достаточно романов, да и трагедий немало, — сухо заметил мистер Гаррисон. — А твои персонажи вовсе не похожи на живых людей — ни городские, ни деревенские. Они слишком много говорят, и речь у них слишком возвышенная. В одном месте этот твой Далримпл не умолкая разглагольствует на протяжении двух страниц, не давая девушке и словечка вставить. Если бы молодой человек так себя вел в реальной жизни, девушка вытолкала бы его за дверь.

— Это неправда, — категорично заявила Энн. Она-то считала, что очаровательное поэтическое признание Далримпла завоевало бы любое девичье сердце. К тому же возвышенная благородная Эмилия не могла никого «вытолкать за дверь». Эмилия никого не выталкивала, она «отклоняла» предложения неугодных ей поклонников.