История экономического развития Голландии в XVI-XVIII веках - [7]

Образцовая капиталистическая страна XVII в. была сущим адом для народных масс. К началу XVIII в. в связи с дальнейшим усилением власти капитала в промышленном производстве положение рабочих еще более ухудшилось. Дальнейший рост технического разделения труда внутри мануфактуры, т е. разложение труда ремесленника на различные частичные операции, сводил весь процесс производства к известным простым манипуляциям, одинаково доступным каждому человеку. Поэтому капиталист получал возможность часть обученных, квалифицированных рабочих заменить неквалифицированными рабочими. «Для последних издержки обучения совершенно отпадают, для первых они, вследствие упрощения их функций, ниже, чем для ремесленников. В обоих случаях падает стоимость рабочей силы»^{31}. Установленный К. Марксом для мануфактурного периода общий закон постоянного снижения заработной платы вследствие вытеснения обученных мастеровых необученными рабочими, а также вследствие постепенного внедрения в производство женского и детского труда, испытали на себе мануфактурные рабочие Голландии в XVII и XVIII вв.

Наряду с этими явлениями наблюдается также увеличение продолжительности рабочего дня. Например, в 1589 г. суконщики и каменщики в Амстердаме работали по 12 часов в сутки, а для низкооплачиваемых льноткачей рабочий день летом начинался в 4 часа утра и продолжался до 8 часов вечера, т. е. 16 часов; зимой (с 1 сентября по 1 апреля) они приступали к работе с 5 часов утра и продолжали работу до 8 часов вечера. Но в конце XVI в., как правило, соблюдали еще воскресный отдых. Сто лет спустя, к концу XVII в., капиталистические предприятия стали переходить на круглосуточную и круглонедельную работу и предоставляли своим рабочим отдых лишь по большим праздникам. В этом отношении особенно отличались капиталисты — владельцы ветряных мельниц в Зандаме. Условия труда стали катастрофически ухудшаться начиная с последних десятилетий XVII в., когда массовое применение женского и детского труда стало обычным явлением не только в ситценабивном производстве или в других отраслях текстильной промышленности, но также на солеварнях, бумажных фабриках и на кирпичных заводах, где низко оплачиваемый женский и детский труд вытеснял труд мужчин. Детей принимали на работу начиная с семилетнего возраста. В истории Голландии, как и в истории Англии, многие капиталы — употребляя выражение Маркса — представляют собой лишь вчера капитализированную кровь детей.

К этому же времени прежние цеховые организации ремесленников превратились в организации предпринимателей-капиталистов, которые добились упразднения средневековой регламентации производства, в первую очередь отменили все постановления, ограничивавшие продолжительность рабочего дня или стеснявшие свободу капиталиста при найме рабочей силы.

По ряду причин рабочие мануфактурного периода не могли сформироваться в класс, сознательно противостоящий классу капиталистов, но отсюда не следует делать, подобно Э. Баашу и другим буржуазным историкам!, ничем необоснованного вывода, будто в истории Голландии, по крайней мере до конца XVII в., отсутствует классовая борьба между трудом и капиталом. Хорошо известные факты опровергают нелепый тезис о существовании социальной идиллии в эпоху первоначального накопления. По словам К. Маркса, «в действительности методы первоначального накопления — все, что угодно, но только не идиллия»^{32}. Ограбление колоний, организация плантационного рабства, экспроприация земли и других средств производства у непосредственных производителей,, кровавое законодательство против бродяжничества, начало эксплоатации женского и детского труда, система внеэкономического принуждения для подчинения мануфактурного рабочего всевластию капитала и тому подобные методы первоначального накопления обостряли внутренние противоречия нарождавшегося капиталистического общества и сопровождались острыми социальными конфликтами, нередко принимавшими характер открытых народных восстаний. Однако эти восстания носили стихийный характер и ввиду слабости еще только складывавшегося пролетариата и отсутствия у него классового сознания были обречены на неудачу. Формированию классового самосознания рабочих мануфактурного периода препятствовало, как указывает Маркс, «иерархическое расчленение среди самих рабочих». При техническом разделении труда внутри мануфактуры «различные функции совокупного рабочего могут быть проще и сложнее, грубее и тоньше», поэтому отдельные рабочие «нуждаются в очень различных степенях образования и обладают поэтому очень различною стоимостью. Таким образом, мануфактура развивает иерархию рабочих сил, которой соответствует лестница заработных плат»^{33}. Такая иерархическая структура предпролетариата мануфактурного периода, понятно, сильно затрудняла объединение рабочих даже в пределах одной и той же мануфактуры для совместной борьбы с предпринимателем-капиталистом. Она мешала мануфактурным рабочим осознать общность своих классовых интересов и их противоположность классовым интересам буржуазии.

Тезис Маркса о иерархической структуре мануфактурного предпролетариата, о его пестроте и неоднородности, тезис весьма существенный для понимания особенностей классовой борьбы в эпоху первоначального накопления, углубил и развил В. И. Ленин. Положение Маркса о том, что централизованная мануфактура возвышается над широкой основой существующего параллельно с нею мелкого производства в форме городского ремесла и сельской домашней промышленности, Ленин мастерски обосновал путем анализа роли и исторического значения кустарной промышленности в России. Выводы В. И. Ленина имеют исключительное значение для правильного понимания ранних форм капиталистической промышленности в Западной Европе, в том числе и в Нидерландах XVI–XVIII вв. «В мануфактуре с, промышленным капиталом сплетается самыми разнообразными способами торговый, и зависимость работника от капиталиста приобретает массу форм и оттенков, начиная от работы по найму в чужой мастерской, продолжая домашней работой на «хозяина», кончая зависимостью по закупке сырья или сбыту продукта. Рядом с массой зависимых рабочих продолжает всегда держаться при мануфактуре более или менее значительное число quasi-самостоятельных производителей. Но вся эта пестрота форм зависимости только прикрывает ту основную черту мануфактуры, что здесь уже раскол между представителями труда и капитала проявляется во всей силе»