История Древнего Востока - [20]

В Азии, помимо Синайского полуострова, зоной постоянного присутствия египтян, также испытавшей их культурное влияние, был район города Библа в Финикии. Эта страна интересовала Египет прежде всего как источник ценной древесины – кедра, в изобилии росшего тогда на горных склонах Ливана.

С цветом аллювиальной почвы связано одно из названий Египта в древности – Кемет («Черная [земля]», в отличие от Дешерет — «Красной [земли]» сопредельных пустынь). Другим распространенным названием страны было Тауи («Обе Земли» – Верхний и Нижний Египет; «парность» этих двух частей страны играла в представлениях египтян большую роль) или просто Та — «страна», часто Та мери — «Страна возлюбленная» (та — речная долина, в отличие от окаймляющих ее непригодных для земледелия «нагорий» – хасут)[11].

Уже по этим названиям видно, что древние египтяне считали свою страну единственным в мире местом, пригодным для нормальной оседлой и изобильной жизни, и резко отличали ее от «искаженного мира» сопредельных с ней земель, где мало воды и люди вынуждены охотиться и кочевать, а не заниматься земледелием, где «небо сумеречно даже днем» из-за скрывающих его деревьев, а реки текут в «неправильном» по сравнению с Нилом направлении.

В середине II тыс. до н. э. египтяне дошли в Азии до Евфрата и сразу назвали эту реку «Перевернутой водой» (егип. Му кед), поскольку, будучи не менее полноводной, чем Нил, она текла не с юга на север, а скорее в противоположном направлении. Сообразно этим представлениям, египтяне сделали вывод, что их благодатная страна специально создана богами (как «возлюбленная», т. е. избранная) для того, чтобы на ее территории совершалось служение им. У египтян существовало поверье о «наследии Геба», согласно которому этот бог в свое время составил завещание своим преемникам на египетском престоле, отказав «две трети» египетской земли (т. е., собственно, всю египетскую землю в сезоны Половодья и Сухости, когда она не дает плодов) царям Египта, чтобы они заботились о ней в этот период, и «треть» земли (т. е. всю землю в плодоносную пору Всходов) его богам. Таким образом, боги в Древнем Египте воспринимались как создатели и хозяева всего мира, а служение им приобретало универсальное значение, как и власть египетских царей.

Представления египтян о мироздании

Стоит заметить, что в представлениях египтян земля в целом, включающая как «Страну возлюбленную», так и окружающие ее «нагорья», была одной из трех основных частей мироздания, на которые оно разделилось через некоторое время после его сотворения по воле бога солнца Ра. Две другие его части – служащее обиталищем богов небо (егип. пет) и загробный мир (егип. д[у]ат)[12], хотя и сообщались с земным миром, но все же были прочно от него отделены и существовали по совершенно особым законам.

Их обитатели – наделенные вечной жизнью усопшие (егип. аху, досл. «светлые», т. е. обладающие очень важной, по египетским представлениям, способностью видеть) и боги (егип. нечеру). Как и в любой архаической культуре, персонифицирующей действующие в мире силы, заведомо превышающие человеческие (от солнечного света и тепла до болезнетворной силы эпидемий, а также сил, применяющихся в магической практике), они были способны посещать земной мир, но при соблюдении определенных условий. Для божеств, существовавших на «небе» в некой особой, не доступной человеческому восприятию форме, этим условием было обретение в земном мире материальной формы – в живом существе или предмете, например статуе (егип. хем, досл. «слуга», т. е. совершенно зависимое от воли божества средство его проявления; традиционный египтологический перевод этого слова как «величество» обусловлен его частым употреблением по отношению к египетскому царю, личность которого также служила проявлением божественного начала, связанного с его уникальной во всем земном мире властью). Мир, по представлениям египтян, имел не только четко определенное начало – момент его сотворения, но и конец во времени.

Судя по одному фрагменту «Книги мертвых», сложившейся в эпоху Нового царства, к середине II тыс. до н. э., когда-нибудь все живые существа и предметы должны превратиться в мертвую однородную материю, единственными живыми существами в которой останутся принявшие обличье змей бог-творец Ра-Атум и Осирис. Это и будет конец мироздания. Трудно сказать, предстояло ли мирозданию, с точки зрения египтян, переживать новые циклы творения и существования, но, судя по тому, что этот вопрос не получил никакого развития в религиозных текстах, он их мало волновал, как неактуальный для земной и даже загробной жизни. Условия же заключительной и неизбежной фазы существования каждого из них, напротив, интересовали египтян настолько, что уже к концу III тыс. до н. э. появляются целые комплексы текстов, связанные с бытием человека в загробном мире. К середине II тыс. до н. э. изучение этого мира (в буквальном смысле этого слова) вступает в фазу тщательного вычерчивания его схем, дополняемых изображениями обитающих в нем существ.

Подводя итоги сказанному, можно выделить два фундаментальных фактора, оказавшие влияние на весь ход египетской истории. Прежде всего это территориальная компактность Египта и одновременно высокая степень его естественной централизации, связанная с наличием на большей части территории страны только одного русла реки, которая к тому же была единственным источником орошения. Необходимость создания на этой естественной базе единой ирригационной системы предопределяла раннее возникновение объединяющего всю страну государства, аппарат которого и возвышающаяся над ним фигура царя становятся самыми мощными из всех наличествующих в обществе сил. В соответствии со своей объективно высокой ролью это государство очень быстро (уже ко 2-й четверти III тыс. до н. э.) не только поставило в зависимость от себя, но и поглотило все исходно независимые от него объединения людей – унаследованные от поздней первобытности сельские общины, а также родовые и клановые структуры. При этом вследствие необходимости обеспечивать достаточное для общественной стабильности благополучие людей, государство взяло на себя попечение о них, ранее осуществлявшееся этими объединениями по отношению к своим членам. Однако само исчезновение этих объединений (в особенности сельской общины, способной в силу натурального характера своего хозяйства и жесткой солидарности ее членов пережить практически любой кризис) предопределило сравнительно высокую уязвимость египетского общества в целом к изменениям внутри государственной структуры, а также внешним ударам.