История Древнего Рима в биографиях - [7]

Между тем как все присутствующие были еще повергнуты в горе, Брут, час которого наконец пробил, вынул окровавленный кинжал из груди Лукреции, с благородным гневом поднял его и сказал: «Этой чистой и священной кровью я клянусь и призываю вас, боги, в свидетели, что буду огнем и мечом и всеми возможными для меня средствами преследовать высокомерного злодея Люция Тарквиния с его безбожной женой и всеми детьми его племени и не потерплю, чтобы они, или кто бы то ни было другой были царями в Риме». Произнося эти слова, он подал кинжал Коллатину, Лукрецию и Валерию, с изумлением, глядевшим на новый дух, озаривший Брута. Они повторили клятву, продиктованную им Брутом. Затем вынесли труп Лукреции на городской рынок и стали призывать народ к восстанию. Все граждане схватились за оружие; ворота города затворили, и Брут повел молодежь в Рим. Здесь, в качестве начальника всадников (tribunus celerum), он созвал народное собрание и пламенной речью, в которой с негодованием выставил на вид гнусное насилие Секста Тарквиния, жестокость царя и бедствие народа, вызвал в этом последнем решение отнять у Тарквиния власть и изгнать его из Рима вместе со всем его семейством. Вслед за этим Брут вооружил и приготовил к бою всех способных к военной службе людей, добровольно предложивших свои услуги, и сам отправился с ними в Ардейский лагерь, чтобы и там возбудить войско против царя. Главное начальство в Риме он предоставил Лукрецию, которого Тарквиний уже прежде назначил наместником Рима (praefectus urbi). Во время этого возмущения Туллия, ненавистная царица, бежала из города с незначительной свитой, сопровождаемая проклятиями возбужденной толпы. Войско, стоявшее перед Ардеей, приняло Брута с восторгом и тотчас же присоединилось к народному решению. В то время когда Брут шел в Ардею, царь, получив известие о происходившем в Риме, поспешил туда из лагеря; он нашел ворота города запертыми и услышал о своем изгнании. Надо было покориться неотвратимой судьбе; и царь с двумя старшими сыновьями отправился как изгнанник в Этрусскую землю. Секст Тарквиний переселился в Габии, город, отданный ему в полную собственность уже прежде. Известно предание, как Тарквиний овладел этим городом с помощью обмана и коварства, как он послал туда своего сына Секста под видом перебежчика, и как, когда этот последний вкрался в доверие граждан, отец отсечением маковых головок в своем саду чал ему понять свое желание, чтобы знатнейшие граждане были преданы смерти. За эти преступления Секст был теперь убит озлобленными жителями города.

После изгнания, царя и уничтожения царского достоинства руководители движения занялись основанием ноною порядка в государстве и учреждением нового правительства. Место царя должны были занимать с этих пор два ежегодно сменявшихся консула (вначале их называли «преторами»), облеченных такой же властью и такими же военными и политическими правами, какими пользовались цари; но ежегодная смена и разделение власти между двумя лицами ограждали государство от опасности деспотического господства. Только жреческие права, присвоенные до тех пор царям, были отняты у консулов и переданы сановнику, называвшемуся «rex sacrificulus» или «rex sacrorum». Первыми консулами, избранными в центуриатских комициях, были Юний Брут и Тарквиний Коллатин. И консул Крут в качестве хранителя новой свободы обнаружил такую же энергию, какой он отличался в качестве основателя ее. Прежде всего, он обязал народ клятвой никогда в будущем не допускать, чтобы в Риме господствовали цари. Вслед за тем было восстановлено государственное устройство Сервия Туллия вместе со всеми остальными законами этого царя, и сенат, личный состав которого очень уменьшился при Тарквинии, снова стал насчитывать в своей среде 300 членов, благодаря принятию в их число знатных плебеев. Эти новопринятые члены назывались«conscripti» (приписанные), и вследствие этого к сенаторам обращались с титулом «patres (et) conscripti».

Народ так сильно заботился о сохранении своей молодой свободы, что консул Тарквиний Коллатин, несмотря на то, что его образ мысли и действий был безупречен, возбуждал подозрение уже одним своим именем. Тарквинии, говорил народ, не научились жить жизнью честных людей: имя их возбуждает подозрения, оно опасно для свободы; до тех пор, пока есть в городе хотя один Тарквиний, за свободу нельзя ручаться, а тут даже правление находится в руках Тарквиния. Когда Брут заметил эти подозрительные сомнения граждан, он созвал народное собрание и, прочтя вслух клятву народа, что этот последний не будет терпеть в городе никакого царя и вообще никакую власть, от которой народу может грозить какая бы то ни было опасность, – обратился к своему товарищу с просьбой, чтобы он добровольно удалился и тем избавил граждан от тревожного чувства, возбуждавшегося в них присутствием в городе царского имени Тарквиниев. Для консула это предложение было сперва так ново и неожиданно, что он сначала онемел от изумления; когда же, наконец, он захотел возразить, первые сановники государства окружили его с настоятельными просьбами принести эту жертву отечеству. Даже его тесть, старый Спурий Лукреций, горячо присоединился к этим просьбам. Но так как Коллатин медлил подчиниться народной воле, то Брут лишил его должности решением народного собрания, а бывший народный консул отправился со своим имуществом в Лавиниум. Вслед за тем Брут добился вынесения еще одного нового народного решения: чтобы все поколение Тарквиниев было изгнано из пределов римского государства. По рассказу Ливия, Коллатин по настоянию своих друзей добровольно отправился в изгнание. На его место Брут избрал себе в товарищи Публия Валерия, и народ утвердил это избрание.