История Древнего Китая - [6]
Очень трудно дать справедливую нравственную характеристику народа, множившегося, пока его не стало «как песка на берегу моря». Нравственный характер китайцев – книга, написанная странными письменами, которые для человека из другой страны, с иными религией и языком, сложнее, чем те необычайно запутанные знаки, что обозначают в китайском языке слова. В одном и том же человеке одновременно существуют явно несовместимые добродетели и пороки. Кротость, доброта, послушание, трудолюбие, непритязательность, веселость, покорность вышестоящим, почтительность к родителям и уважение к пожилым людям сочетаются в этом же человеке с неискренностью, лживостью, льстивостью, вероломством, жестокостью, завистью, неблагодарностью, алчностью и недоверием к другим. Китайцы – люди слабые и застенчивые, и в результате, как и для всех таких народов, для них естественно защищаться от окружающего мира с помощью хитростей и обмана. Но нравственная непоследовательность свойственна отнюдь не одним китайцам, боюсь, что иногда слишком акцентируют дурную сторону их характера – к чему применимо известное описание святым Павлом современных ему язычников, как если бы ей не нашлось аналогии среди более просвещенных наций. Если бы уроженец Китайской империи, стремясь основательнее узнать англичан, познакомился с документами наших полицейских и прочих судов, со сделками, происходящими в так называемых коммерческих кругах, и со скандалами в так называемом обществе, вероятно, он представил бы своим соотечественникам на редкость односторонний и уничтожающий отчет об этой нации. Более того, мы должны помнить, что владеем бесчисленными благами, которые получили от христианства. Если китайцы не находят убежища в безразличии или атеизме, они остаются рабами религий, наполненных суевериями. А хитроумные жрецы, геоманты, предсказатели судьбы и прочие прилагают усилия, чтобы коварной ложью и всяческими уловками держать свою паству во тьме более непроглядной, чем египетская. Если учесть политические и социальные условия, в которых проходит жизнь китайцев, то становится удивительно, что в их национальном характере можно найти столько доброго. Их религия – это скопление суеверий. Форма управления в их стране, пожалуй, наиболее подвержена злоупотреблениям, чем любая другая, – это безответственная деспотия. Их судьи продажны, судопроизводство весьма несовершенно и в слабости своей прибегает к пыткам, наказания (многие из них) суровы и отвратительны, полиция нечестна, а тюрьмы – притоны жестокости. Значительная часть населения неграмотна>{7}, и почти везде существует предвзятая неосведомленность обо всем, что имеет отношение к современному прогрессу. Их общественная жизнь страдает от пагубных следствий полигамии и, в определенной степени, рабства, а брачные законы и обычаи держат женщину в состоянии унизительной зависимости. Для любого народа это серьезные обвинения в нарушении религиозных, политических, гражданских и общественных установлений. И все же, вопреки условиям, так мало благоприятствующим развитию гражданских и общественных добродетелей, китайцев можно беспристрастно охарактеризовать как учтивый, дисциплинированный, трудолюбивый, мирный, трезвый и патриотичный народ.
Я цитирую составленный в 1871 году мистером Г.Ф. Стюардом, впоследствии американским консулом в Шанхае, официальный доклад о резне в Тяньцзине:
«Господствующая тенденция среди иностранцев в Китае – унижать китайцев, ставя их на очень низкое место в ряду прочих наций, принижать их умственные способности, осуждать их нравы, объявлять их лишенными живости и энергии. Каждый, кто утверждает это, находит готовые факты, которые якобы доказывают его собственное мнение.
Признаюсь, что со мной дело обстоит иначе. Вера в этот народ во мне интуитивна. Я нахожу в нем приверженность традициям прошлого, трезвую верность требованиям разных социальных отношений, отсутствие инертности, честное и по меньшей мере серьезное стремление преодолеть нужды и трудности, окружающие человека на более низких стадиях прогресса, вдобавок к этому – способность делать для себя выводы и стойкое чувство справедливости. Все это составляет то, что следует считать по сути своей достаточным фундаментом национального характера. Народ отличается здравым смыслом, джентри – врожденной склонностью к учености, стремлением к росту и тягой работать ради этого со всей серьезностью и постоянством. Правящий класс отличается чувством собственного достоинства, широтой взглядов, учитывая объем информации, которым он располагает, и патриотизмом. Кто скажет, что такому народу не предстоит даже более великое будущее, чем его прошлое? Почему колеса прогресса и имперской власти не смогут снова достигнуть стран Азии?»
Пань-гу Хуан
Такой подход, по-моему, в основном разумен; и, поскольку можно сказать, что в наши дни упомянутые колеса олицетворяют колеса локомотива, наделившего человека новой властью над временем и пространством, весьма возможно, что упования мистера Сьюарда>{8}, вскоре могут стать явью. Первый паровой локомотив в Китае уже возит составы в окрестностях Шанхая. Важнее то, что замкнутость Китая ощутимо подалась под давлением неоднократных определенно не всегда христианских атак, которые предпринимали против нее западные нации. В замкнутости китайцев и зависти к ним иностранцев определенно нет ничего удивительного. От самых истоков общественной истории, на протяжении столетий китайцы создавали свою цивилизацию и самобытный национальный характер в краю, доступ к которому затруднила сама природа при помощи таких преград, как горы, непроходимые леса и пустыня. Эта земля была практически недоступна на южной и восточной морских границах, пока наука не превратила моря, некогда разделявшие людей, в мировые магистрали. Расовые предрассудки с огромной силой препятствуют общению, и избавиться от них можно лишь при помощи постоянных контактов народов из поколения в поколение. Вплоть последнего времени «цветущие люди» считали нас варварами; да и мы слишком часто в общении с ними не проявляли учтивого понимания, если не говорить о более серьезных погрешностях. Пусть же посольство, которое ныне Китай впервые направил к нашим берегам, ознаменует приближение тех дней, когда Запад сможет беспрепятственно сообщить этой древней азиатской империи многочисленные блага цивилизации, возникшей и начавшей развиваться на Востоке, о чем мы со слишком большой готовностью забываем.
