История девяти сюжетов - [24]

Два обручения, два жениха. Но один — под конвоем. А другой допрашивает его, как преступника.

Только что в знатном салоне Вильфор уверял маркизу, злобную роялистку, что он непримиримый враг всех политических противников Людовика XVIII, что он был и будет к ним беспощаден. Но из чистосердечного признания юного матроса он заключает, что перед ним вовсе не политический враг, как гласит донос. К тому же невеста, в отличие от своей свирепой матери, просит Вильфора в день их обручения быть, по возможности, снисходительным.

Дантес слышит ободряющие слова: «…если вы в чем виновны, так только в неосторожности; да и неосторожность ваша оправдывается приказаниями капитана». Пусть матрос отдаст письмо, врученное ему, и даст честное слово, что явится по первому требованию, и он сможет вернуться домой.

«— Так я свободен! — вскричал Дантес, вне себя от радости.

— Да, только отдайте мне письмо».

И тут следует один из самых ошеломляющих поворотов во всей фабульной литературе. Даже читателя, не раз перечитывавшего роман, эта сцена заставляет дрожать от волнения. Молниеносно «перекладывается руль» в движении действия. Искусно вводится в сюжет центральная политическая коллизия в тот поворотный момент истории Франции.

Письмо, спокойно отвечает Дантес, находится в бумагах, отобранных при аресте, и берется за шляпу, собираясь покинуть здание суда.

«— Постойте… Кому адресовано письмо? — останавливает его Вильфор.

— Господину Нуартье, улица Кок-Эрон, в Париже».

Как будто земля разверзлась под ногами помощника королевского прокурора! Дрожащими руками он роется в бумагах, лежащих на столе, и падает в кресло, устремив на пакет «взгляд, полный невыразимого ужаса».

В предыдущей главе Дюма подготовляет читателей к этой фамилии. Маркиза от времени до времени бросает ядовитые замечания по адресу будущего зятя, вернее, его отца, Нуартье. Настоящая фамилия жениха Нуартье де Вильфор. Но он отбросил первую часть фамилии, чтобы стереть какую бы то ни было связь свою с отцом. Во время революции тот был жирондистом, республиканцем, а потом верой и правдой служил «узурпатору» Наполеону.

За Вильфора вступается маркиз. Он ручается за его преданность королевскому престолу, за то, что он нещадно будет истреблять врагов бурбонской династии. «И это поможет забыть роль, которую играл его отец», — пускает маркиза последнюю шпильку.

Забыть роль, которую играл его отец… А в руках претендента на руку дочери маркиза де Сен-Меран письмо, адресованное бонапартистскими заговорщиками Нуартье. Не только участнику, но одному из главарей грозного заговора! Вильфор «схватился за голову и замер». Есть от чего прийти в ужас.

И это сейчас, когда перед провинциальным помощником прокурора расстилается такое заманчивое будущее. Женитьба на дочери маркиза сулит и богатство, и быструю карьеру, возможно, даже близость к королевскому двору. Ведь сообщил же только что на вечере обручения приближенный Людовика XVIII граф де Сальвье, что он слышал из собственных королевских уст: «Вильфор пойдет далеко… Я с удовольствием узнал, что маркиз и маркиза де Сен-Меран выдают за него свою дочь…»

Какой блистательный путь наверх! Его величество произнес: «Вильфор далеко пойдет…» И какой постыдный крах: достаточно только этому злосчастному письму фигурировать на следствии и процессе.

На миг — только на миг — Вильфор и Дантес меняются ролями. Арестант радостно возбужден. Помощник прокурора в отчаянии и страхе.

Лихорадочные вопросы следуют один за другим.

«— И вы никому не показывали письма?

— Никому, клянусь честью!

— Никто не знает, что вы везли письмо с острова Эльба к господину Нуартье?

— Никто, кроме того, кто вручил мне его».

Вручил капитан. К счастью, он уже мертв. С бледным, искаженным лицом Вильфор еще раз перечитывает письмо.

«— И вы уверяете, что ничего не знаете о содержании этого письма?..

— Повторяю и клянусь честью, что не знаю ничего…»

«— Да, — сказал Вильфор глухим голосом, — но вы знаете имя того, кому оно адресовано!

— Чтобы отдать письмо лично ему, я должен был знать его имя», — резонно отвечает Дантес. Он по-прежнему уверен, что все сказанное им подтверждает его непричастность к делу и, следовательно, гарантирует ему освобождение.

Ему не приходит в голову, что каждое произнесенное им слово толкает его к пропасти.

Дьявольский план созревает в изворотливом уме Вильфора. Его карьера может быть спасена. Как? Ценою гибели Дантеса.

Вильфор бросает письмо в камин. Единственный немой свидетель устранен. Остается устранить единственного живого. И устранить тайно: без следствия, без суда. И навсегда. Способ только один. Читатель его знает: замок Иф.

Карьерист становится палачом.

Теперь Вильфор может спокойно перевести дух: опасность устранена.

Нет, не устранена!.. А вдруг Дантес проговорится?.. Тюремному начальству, инспектору, иногда заглядывающему в затхлые темницы, гробы для живых. Значит, нужно Дантеса обмануть, коварно прикинувшись его благодетелем. Только бы он не проговорился…

Вильфор подошел к камину, бросил письмо в огонь.

«— …главная улика против вас — это письмо, и вы видите… я уничтожил его.

— Вы больше, чем правосудие, — вскричал Дантес, — вы само милосердие!»