История человеческой глупости - [46]

Клади туда железо, воду,

Зажги огонь под ней,

Железо воду разложит

И водород нам выделит.

Едва ли отыщется такая отрасль науки, которая не произвела бы таких вот безбожных стихотворцев-ремесленников. Известна книга 1655 года, изложившая в стихах новые направления в философии. В 1784 году кому-то пришло в голову положить на стихи мысли Марка Аврелия, на рифмовку данных истории нашлась целая армия охотников. География тоже соблазнила ученых мужей, имеющих склонность к поэзии; не так уж чтобы очень давно, всего в 1883 году на книжном рынке появилась общественно весьма полезная работа аббата Радиге "Geografie phisique, politique et economique de la France" ("Описательная физическая, политическая и экономическая география Франции"). Две строчки из ее политической части:

Навеки покончено с дряхлой монархией,

Возрадуйся, Франция, новой республике!

Но с автором случилась та беда, что в процессе стихосложения он совсем позабыл о собственной политической позиции, и немного далее, в другой главе он поет уже так:

Все ж лучше дела шли при старой монархии,

Чем к нашей беде при новой республике.

Библия тоже не избежала своей судьбы, ее тоже переписали стихами. Известны стихотворные Библии 1753 и 1862 годов, а также Катехизис в стихах 1703 года. Флегель упоминает одного гренобльского попа, который в наивном старании приналег на стихотворное изложение Ветхого Завета, но прошел только Пятикнижее Моисеево, потому что церковные власти встревожились всем этим балаганом и предприятие было запрещено. А причины к тому, должно быть, были серьезные, примером тому представленный здесь напоказ фрагмент. В I книге Моисеевой, главе XVIII ангел предсказывает старому Аврааму, что Сарра подарит ему сына. Сарра по женскому обычаю подслушивала в дверях и посмеялась про себя над таким предсказанием:

Смеялась Сарра: послушалась я б слов твоих,

Да только стары мы уже для акций сих.

Слава поэзии, которая может зажечь вдохновением самый сухой предмет! Я отыскал книгу, воспевающую правила игры в домино, а правила виста в стихах изложили даже три книги. Одна рекламная брошюра стихами превознесла достоинства северо-французской железной дороги. В поэтическом соревновании также похвалы, по крайней мере, заслуживает эпическое произведение парижского переплетчика Лесне о мастерстве переплетения книг; у него сотни александрийских стихов учат читателя, как надо сшивать, склеивать и спрессовывать страницы книги.

В связи с учебной поэзией стоит вспомнить об одном весьма толковом издании. Один парижанин в 1649 году издал книгу под заглавием "La passion de notre seigneur en vers burlesques" ("История страстей нашего Господа в бурлескных стихах"). Можно себе представить скандал, разразившийся в этой связи: какое безумное богохульство написать историю мучений Иисуса в бурлескных стихах! Издателя взяли за ухо и привлекли к суду, тогда-то и выяснилось, что несчастный даже не знал, о чем эта книга. Ведь в то время в большой моде были привезенные из Италии бурлескные стихи, все читали только бурлескные стихи, а издатели требовали от авторов только бурлескную поэзию. (Например, в Лейдене в 1653 году автор по имени Пикон опубликовал свое произведение "Гомерова "Одиссея" в бурлескных стихах". В 1652 году безымянный автор дал описание Парижа в бурлескных стихах.) Стало быть, религиозная поэма о мучениях Христа пришлась вовремя, издатель полагал, что все, написанное короткими стихами, не может быть ничем иным, как только бурлеском, и, чтобы обеспечить спрос, напечатал "в бурлескных стихах".

ПОЭЗИЯ НА СКОРУЮ РУКУ

Другое плутовское дитя, падчерица матери-поэзии — стихотворная импровизация.

Миклош Семере во время поездки в Париж в 1837 году слышал выступление одного импровизатора. В своих путевых заметках он называет его "поэтом-скороделом".

"О заданном предмете, — пишет Семере, — несколько драматических сцен стихами излагал, сопровождая сие актерскими жестами, также слагал стихи на заданные рифмы, под конец три избранные темы на три листа записав, и как публика выкликала, то на одну, затем на другую и так все три декламировал. В отношении прочего сие отстоит от поэзии столь далеко, как словарь от Гомера, каменья от строения, щепа от древа живого, как звезда, что дети с конца прутика вверх запускают, от звезды, коя в небе блещет".

Интересно, что это стихоблудство более всего развилось именно в Италии на родине Данте, Петрарки, Тассо и Ариосто, возможно, как раз потому, что они были так далеки от профессиональных импровизаторов, как Гомер от словаря. Даже Йожефа Ковача[108], поэта прошлого века, известного под именем "кузнец рифмы", нельзя причислить к ним, потому что, хоть он и владел импровизацией, все же большая доля его поэтического урожая родилась на письменном столе. (Под "большей долей" я понимаю не глубину содержания, а совершенство его рифмы.)

Крась себя, крась! Чтобы за сафьян

Желтая кожа на роже сошла, не в изъян.

Красься, натирайся, чтобы цвела сафьяном,

Желтой кожи образина не слыла б изъяном.

Венгерские газеты столетней давности упоминают некоего Хенкаи, известного латинскими импровизациями "скороплета". Многие также помнят и Самуэля Керекеша, редактора марошвашархейской газеты, на банкетах он мог до утра, не зная усталости, творить стихотворные тосты. Шутка Виктора Ракоши ("Керекеш Самуэль, я тебе дивуэль") уже стара и настолько заезжена, что я едва смею ее здесь упомянуть.