История болезни - [54]

***

Колян вставил ключ в дверной замок, но тот не поддался. Мужчина выругался и повторил манипуляцию. Ничего, заблокировано изнутри. Наверняка это из-за мороза, по дороге из поселения все уши отмёрзли. Колян нетерпеливо забарабанил в дверь и, услышав ответную возню, стал вспоминать, какое число на сегодня установлено в качестве пароля – главарь до сих пор пользовался своей конспирологической системой.

– Разворачивай оглобли, тебе сюда пока нельзя, у меня дела. Надеюсь, тебе есть куда пойти? – проворчал изнутри Миха.

Колян не докладывал другу, где он остаётся ночевать в последние дни, хотя между ним и Алёной до сих пор ничего не было, и спал он на диване в кухне. Так вышло, что по обоюдному молчаливому согласию день за днём мужчина не возвращался в деревню, заработавшись допоздна. Когда Алёна в первый раз кинула ему подушку и плед на диван, он без слов принял этот жест и остался. С тех пор каждый вечер неизменно Алёна готовила ему постель, желала спокойной ночи и удалялась в свою спальню. И никогда он не позволил себе ни одного жеста в отношении этой женщины, которую уважал и в которую влюблялся больше и больше. Именно поэтому он не мог её рассматривать как объект поползновений. А ещё он не мог допустить такого без разговора с её законным (пока) мужем. И своим другом. Наверное, пришло время расставить точки над i.

Он взглянул мельком на окно и увидел за столом тени. Кто в доме? Может, Вася в опасности? Тут он разглядел силуэт женщины и на руках у неё ребёнка. Кто бы это мог быть? Марина? Эта девушка из деревни рано овдовела и подбивала клинья к Михе, иногда уделяя внимание и Коляну, явно в поисках спутника жизни, кем бы тот ни оказался. Она приносила еду и выпечку в дом, иногда заходила на чай, хоть мужчины и не поддерживали её визитов. Нет, Марина крупнее, а это стройна, сама почти ребёнок.

– Хорош, я так не уйду, скажи мне, всё в порядке? В поселении волнуются. Алёна места себе не находит.

Замок заскрипел, и дверь приотворилась. Миха высунулся, лицо его было замотано шарфом. Неестественная бледность ярко контрастировала с красными глазами мужчины.

– Послушай, братан, я заболел. Совсем плох, проклятая чума до меня добралась. Я ж не знал, понимаешь, не знал. Переживаю, что и парень мой тоже мог заболеть, мы с ним уже второй день вместе. А ещё эти пришли на ночь глядя. Ты нам можешь помочь, только отойди к окну, поговорим через стекло. Тут теперь лазарет, – и дверь захлопнулась.

Колян поспешил переместиться. Хозяин прижался лбом к прозрачному барьеру, было видно, что каждое слово даётся ему с трудом.

– Пойди в поселение, скажи там Алёнке и местным, что с Васей всё хорошо. И я его забрал по закону, по бумагам с печатями он мой. Помнишь участкового, который с нами бухал пару раз перед Новым годом? Его брат – мировой судья, договорились и состряпали по-быстренькому. А ещё эти вот у меня, Сашка Русланов, племянник его и девка их. Пришли малого у меня умыкнуть, герои, блин. Да я их быстро изловил. А они бесстрашные, документы требуют. А чего не показать – бумаги в порядке. Алиска решила тут побыть с Васей, не доверяет родному отцу, да и мелкий слишком к ней привязался, – Миха криво усмехнулся, обернувшись и посмотрев куда-то вглубь дома, – парни её тоже останутся, чтоб никого не заразить. Мы ж пока суд да дело все за одним столом над справками сидели, я их чаем поил – решил раз в жизни по-хорошему всё провернуть, – бумаженции показывал… Да, видимо, не моё это, вон как мне поплохело. С ребятами полночи сидели, они вырубились потом и, как положено молодёжи, проспали полдня, а мы с Васей в лес ходили. А вернулись – и тут меня пробрало. Чувствую, как плохеет с каждой минутой… Короче, мы на карантине. Если притащите что пожрать молодёжи – спасибо. А сейчас иди, мне прилечь надо, силы уходят.

Колян молча выслушал друга и не нашёл что ответить.

– Позови кого-нить из ребят, – попросил.

Миха снова усмехнулся и скрылся за занавеской. Через минуту на смену ему высунулась Алиса.

– Дядь Коль, всё хорошо, правда. Васютка нам рад, скажи Алёне, что я о нём позабочусь пока. Алекс домой не пойдёт, мать боится заразить, от этого вируса у беременных осложнения, это уже все знают. Паша друга бросать не хочет… Тут книги есть, мы нашли. Будем в карантине, пусть там наши все не беспокоятся, сообщи родителям, пожалуйста.

– Понял тебя, ясноглазая. Всё передам. Еду принесу завтра к утру. И лекарства, какие найду. Если что-то изменится – кто-то должен вызвать скорую, у Миши есть телефон. Завтра утром я буду тут.

***

Через три дня, в каждый из которых мужчина навещал добровольных узников, ему пришлось услышать и принести дурные новости. Сообщая Алёне о результате первого похода, когда он узнал о непредвиденном карантине, Колян был более чем тактичным и красноречивым, он заверил девушку в том, что ребёнку ничего не угрожает и даже вызвался сам пойти с бумагами в суд на проверку оригинальности вердикта. Ему было сложно, он надеялся открыто поговорить с Михой, прийти к мужскому соглашению, но тот был не в состоянии. Николай хотел сказать ему про чувства к Алёне, хотел рассказать, что знает Михин секрет про Чечню и никому не расскажет. Хотел договориться мирно, чтобы Миха оставил в покое месть и просто на равных встречался с сыном. Колян теперь понял, почему Миха так спешно выдворил из дома всех остальных собутыльников, кроме него (а Колян не притрагивался к алкоголю), разобрал завалы, вставил стёкла, купил чистое бельё и полотенца и даже поклеил обои с динозаврами. Миха сказал, что украл их в магазине, какие попались. Но на самом деле он готовился к проверке, хотел показать, что в его доме подходящие условия для того, чтобы мальчик под его опекой ни в чём не нуждался. И хоть Николай осуждал тайную договорённость с судьёй, он зауважал Михаила за искреннее желание быть с сыном. Но ведь ему этого никто не запрещал, можно было просто договориться. Вот только признаться Алёне и другим в том, что Миха Круглов – обычный человек с человеческими желаниями и потребностями, он был не способен.